Отличие словацких фамилий от чешских. И языки: взаимоотношения и взаимовлияние. Как выбрать языковые курсы для обучения

Разработанную в конце XVIII века .

В 1820-1830-х годах на чешско-словацком языке его авторами создавались литературные произведения, они же вели на этом языке переписку, основные правила чешско-словацкого правописания были изложены Я. Колларом в приложении к его работе «Хрестоматия» 1825 года .

Чешско-словацкий язык (имевший в значительной степени искусственный характер) не был принят ни в Чехии , ни в Словакии , он также не стал единым литературным языком для словаков разных конфессий. Литературная норма Я. Коллара и П. Й. Шафарика не сыграла сколько-нибудь заметной роли в процессе формирования общесловацкого литературного языка, в конечном итоге сами авторы нормы вернулись к использованию чешского языка, включая в него лишь небольшую долю словакизмов .

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  К концу XVIII века в словацком обществе сложились две различные концепции развития словацкой национальной культуры. Одна из них распространилась среди словаков протестантского вероисповедания - тесная связь протестантов с чешским языком и культурой обусловила их стремление к культурному и языковому единству с чехами. Словацкие протестанты использовали в качестве литературного языка чешский, считая, что он должен служить объединяющим фактором для двух близкородственных народов - чехов и словаков. Чешский язык уже более трёх веков использовался словаками в качестве литературного и был языком литургии для словацких протестантов. Другая концепция была характерна для словаков-католиков, которые отстаивали идею самостоятельности словацкой нации и словацкого языка .

  В конце XVIII века католический священник А. Бернолак кодифицировал словацкий литературный язык на основе западнословацкого культурного интердиалекта - идиома образованной части населения Западной Словакии, в котором сочетались особенности прежде всего западнословацкого диалекта и черты чешского литературного языка. Новую литературную норму, основанную на родной словацкой речи, приняли только словаки-католики, они стали активно её пропагандировать, создавать на ней литературные произведения, использовать для публикации научных работ и переводов. Словаки протестантского вероисповедания продолжали пользоваться чешским литературным языком . В результате этого словацкое общество с конца XVIII века и до середины XIX века оказалось расколотым - словаки разных конфессий ориентировались на разные литературные языки, связанные с развитием словацкой национальной культуры - на бернолаковский словацкий и чешский .

  Факт кодификации А. Бернолаком словацкой литературной нормы резко усилил полемику католиков и протестантов по вопросу национального литературно-письменного языка. Протестанты считали бернолаковщину «античешским выступлением», разделяющим два народа, отвергающим длительную литературную традицию словаков. Католики придерживались точки зрения, согласно которой полноценное развитие культуры и просвещение словацкого народа возможно только на родном словацком языке. В 1803 году протестанты во многом в ответ на активную деятельность католического «Словацкого учёного товарищества», занимавшегося распространением бернолаковского языка, организуют «Институт чехословацкой литературы и языка» при евангелическом лицее в Братиславе для популяризации чешского языка среди словаков .

  К 1820-1830-м годам резкое противостояние двух частей словацкого общества сменяется попытками контактов протестантов и католиков в поиске решения языкового вопроса, без которого невозможно было успешно развивать словацкое национально-освободительное движение, культуру и просвещение. Представители разных конфессий Словакии предпринимают шаги навстречу друг другу, выдвигая различные идеи и проекты, направленные на поиск компромисса в языковом вопросе. Словаки-католики, сторонники реформы А. Бернолака, такие, как М. Гамульяк и Я. Геркель, допускали возможность дополнения бернолаковского языка элементами чешского литературного языка или чертами среднесловацкого диалекта , считая при этом по-прежнему, что основой литературного языка словаков должна быть бернолаковщина. Часть представителей сообщества словаков-протестантов начинает осознавать, что архаическая чешская библичтина значительно отличается от народно-разговорной речи словаков и является сложной для понимания простого народа Словакии, они так же, как и католики, стали допускать возможность сближения чешского с элементами словацкого языка, отрицая при этом всякие попытки создания нормы на основе родной речи, включая бернолаковский язык. Именно в этот период Я. Коллар и П. Й. Шафарик решили создать новую литературную норму, основанную на чешском языке с чертами словацкого языка. Этот вариант литературной нормы по их мнению должен был стать общим языком чехов и словаков, при этом быть более понятным для простого словацкого народа и способствовать сближению позиций протестантов и католиков в вопросе единого литературно-письменного языка для словаков .

  Создание

  В 1820-х годах Я. Коллар и П. Й. Шафарик начали разработку новой литературной нормы на основе чешского языка, которая стала бы понятней простому народу за счёт включения в чешский элементов словацкого языка. Будучи приверженцами чешского языка и при этом противниками создания отдельного словацкого языка, и, в частности, противниками бернолаковщины, Я. Коллар и П. Й. Шафарик выбрали средний путь между «чистой» чешской и бернолаковской языковыми нормами. Такой вариант литературного стандарта по мнению авторов должен был быть в равной мере устраивать и чехов и словаков. Такая позиция была изначально противоречивой - с одной стороны Я. Коллар и П. Й. Шафарик создавали свой литературный стандарт с целью развития словацкой национальной культуры, способствуя процессу возрождения словацкой нации, с другой стороны они выступали за национально-культурное единство чехов и словаков, в соответствии с этим основу стандарта они видели только лишь в чешском языке .

  Если Я. Коллар считал словацкие говоры диалектом чешского языка, то П. Й. Шафарик придерживался взгляда на словацкий как на самостоятельный язык. Тем не менее оба считали, что литературным языком словаков может быть только чешский. При этом чешский должен быть в некоторой степени «словакизирован», чтобы сохранить чешско-словацкое литературное единство, стать более понятным словакам и выступить основой для сближения позиций словаков католической и протестантской конфессий. К чешской грамматической основе они предполагали добавить некоторые черты словацкой фонетики и синтаксиса, словацкую лексику (в частности, заменить германские заимствования в чешском словакизмами для придания чешскому большего славянского характера), а также словацкую фразеологию.

  Идея создания чешско-словацкого языка отражала представления о единстве славянских народов, наиболее широко распространившиеся в словацком обществе в первой половине XIX века, прежде всего в рядах патриотически настроенной словацкой молодёжи. Взгляды Я. Коллара и П. Й. Шафарика (на которые оказали заметное влияние идеи И. Г. Гердера), соответствовавшие представлениям того времени, нашли своё воплощение в концепции единого языка чехов и словаков. Я. Коллар, считавший всех славян единым народом, отразил, в частности, свою точку зрения в своей работе «О литературной взаимности между племенами и наречиями славянскими» (O literarnég Wzágemnosti mezi kmeny a nářečjmi slawskými , 1836). В составе славянского народа Я. Коллар выделял четыре «племени» - русское, польское, чехословацкое и иллирийское, которые говорят на соответствующих четырёх наиболее культурно развитых наречиях славянского языка. Будучи приверженцем единства славянского народа и его языка, он выступал против дальнейшего дробления славянских племён и наречий, в том числе и против обособления и развития литературной нормы на наречии словаков, которое он считал частью единого языка «чехословацкого племени» .

  Созданию чешско-словацкой литературной нормы предшествовало изучение словацких диалектов, знакомство со словацким народным творчеством, благодаря которому авторы новой нормы по-другому стали рассматривать родную речь, осщутив её красоту и богатство. В частности, Я. Коллар отмечал в своих работах бóльшую «благозвучность» словацкого в сравнении с чешским. Примером «благозвучности» по его мнению была бóльшая частотность гласных a , o , u , в словацком (hračka - hříčka , ťažiaci - tižící , popol - popel , sľub - slib и т. п.) Также Я. Коллар отмечал избыточное, на его взгляд, число германизмов в чешском языке .

  Функционирование

  Помимо теоретических разработок Я. Коллар и П. Й. Шафарик предприняли попытку применить свой «чешско-словацкий литературный стиль» на практике, приступили к его популяризации. Они стали вести на новой норме переписку, издавать на ней свои работы и т. п. В 1820-1830-х в чешском языке, используемом Я. Колларом и П. Й. Шафариком, отмечаются наибольшие изменения, связанные с включением в чешский словацкой лексики и фразеологии, некоторых фонетических и грамматических черт, а также правил орфографии . Материалы на чешско-словацком наряду с материалами на чешском и бернолаковском словацком языках печатались в альманахе Zora , который издавала в 1835-1840 годах совместная организация словаков-католиков и словаков-протестантов - «Общество любителей словацкого языка и литературы». Председателем этого общества был Я. Коллар .

  Особенности

  К числу основных особенностей чешско-словацкого литературного языка относятся :

  • написание на месте чешских ř и ou (au) словацких r и ú;
  • упрощения ряда групп согласных: cnost вместо ctnost , radosný вместо radostný и т. п.;
  • введение гласного в сочетание согласных в словах типа hardlo , mertvý , perst , vluna , obor и т. п.;
  • употребление окончания ja у глаголов в форме 3-го лица множественного числа настоящего времени: činja , nevidja вместо činí , nevidí ;
  • употребление окончания -ov вместо -ů у существительных мужского рода в форме родительного падежа множественного числа: kmenov , zákonov ;
  • употребление глагольных форм типа boly , maly вместо byly , měly и т. д.

  Основные правила орфографии чешско-словацкого языка сформулированы в приложении к работе Я. Коллара 1825 года «Хрестоматия», по мнению Ш. Тобика нормы чешско-словацкого правописания этого периода приближались к нормам правописания бернолаковского словацкого языка.

  Чешский язык в Словакии

  Использование чешского языка на территории Словакии имеет давнюю традицию. До кодификации словацкого литературного языка, начавшейся в конце XVIII века, словаки употребляли в качестве литературно-письменного языка чешский язык (наряду с латинским, немецким и венгерским), уже с XV века чешский конкурировал с латинским в деловой и административно-правовой сферах, на чешском в Словакии создавались художественная, религиозная и научная литература. С XVI века значение чешского возрастает среди словацких протестантов - в период Реформации чешский становится языком литургии и частично входит в сферу устного употребления. С самого начала своего использования на территории Словакии чешский язык был подвержен влиянию местных словакизмов, чешский стихийно вступал во взаимодействие со словацким языком. Чешский постепенно словакизировался в речи и письменных текстах как у протестантов, так и у католиков. Степень словакизации у разных словацких авторов была неодинаковой. В некоторых случаях мера словакизация была настолько значительной, что чешский язык нельзя было рассматривать как чешский со словацким влиянием, формировалась своеобразная языковая форма смешанного характера, называемая «словакизированным чешским языком» (slovakizovaná čeština или poslovenčená čeština ).

  Словаки-протестанты продолжали использовать чешский в качестве своего литературного языка и после кодификации А. Бернолаком литературной нормы, основанной на родной для словаков речи. Лишь после кодификации новой нормы словацкого языка Л. Штуром в середине XIX века часть протестантской общины в Словакии переходит к использованию словацкого языка. А после реформы Годжи-Гатталы, которая проводилась в период введения старословацкого языка, чешский язык постепенно выходит у словаков-протестантов из употребления.
  В отличие от словаков-протестантов словаки-католики придерживались взгляда на словацкий как на самостоятельный язык, поэтому в их среде шёл процесс как стихийной, так и сознательной словакизации чешского литературного языка в направлении создания литературной нормы, основанной на родной речи словаков .

  Историческое значение

  Активизация чешского и словацкого национального движения, при которой на первый план выдвигались идеи национального своеобразия, подчёркивались уникальные черты культуры и языка, концепция чешско-словацкого литературного стиля очень быстро утратила свою актуальность и не была воспринята ни чешским, ни словацким обществами. Язык Я. Коллара и П. Й. Шафарика не стал объединяющей силой ни для чешского и словацкого народов, ни для католической и протестантской частей словацкого общества. Чешско-словацкий язык не оказал заметного влияния на развитие словацкой литературной нормы и остался незначительным моментом в истории словацкого языка. Тем не менее, деятельность Я. Коллара и П. Й. Шафарика оставила яркий след в движении словацкого национального возрождения. Благодаря их авторитету и влиянию в среде словаков протестантского вероисповедания было принято допущение, позволяющее отступить от норм чешского языка в сторону их сближения со словацким языком, важным было для протестантов мнение П. Й. Шафарика о самостоятельности словацкого наречия. Я. Коллар и П. Й. Шафарик своими работами способствовали росту интереса словаков к народной культуре и языку, пробуждению у словаков патриотизма. Большое значение для словацкого национально-освободительного движения имели идеи, распространяемые авторами чешско-словацкого литературного стиля, о единстве славянских народов. Кроме того, на усиление национального самосознания словаков и формирование их национальной идеологии оказало влияние новое определение термина «нация», высказанное Я. Колларом, в корне отличавшееся от бытовавшего в то время толкования, связывавшего понятие «нация» прежде всего с государством. Я. Коллар связал это понятие в первую очередь с этносом и языком: нация - это «общность таких людей, которые объединены узами единого языка, одинаковых нравов и обычаев». Таким образом, он утверждал о том, что одной из важнейших характеристик нации является язык

  Порассуждать об этом вопросе меня сподвигло то, что считается, что чешский язык - очень легок для изучения студентами из стран бывшего СНГ. В статье я попытаюсь рассказать о доводах и за, и против. Кстати, языками я занимаюсь уже давно - учился я в школе с углубленным изучением английского, даже пару олимпиад выиграл, пару-тройку лет занимался на курсах французского и немецкого (и все еще их капельку помню), в институте я учил испанский язык - в общем, доверять мне можно 🙂

  Вначале хотелось бы рассказать о паре мифов, откуда они берутся и подтвердить/опровергнуть их.

  Миф первый. Чешский язык - очень легкий, как русский, только латинскими буквами.

  Чехия - достаточно привлекательная для туристов страна. Конечно, основной поток туристов едет в Прагу. Особенно популярен ее центр . Предприниматели - совсем не дураки, поэтому свои услуги предоставляют на разных языках . Русский, английский - в том числе. Неподготовленный человек сделает свои первые выводы здесь, услышав русскую речь, увидев много вывесок. На деле - это, все же, чисто туристическое место, и выводы делать здесь - глупо.

  Те, кому повезло выбраться за пределы Праги - тоже не испытают огромных проблем. Вот, например, что можно увидеть в Подебрадах - слова «museum», «církev», «ostrov» (см. на указатель справа) - вполне понятны, а если что-то непонятно - можно догадаться по пиктограмме. Из этого также можно сделать вывод, что чешский - очень понятный язык, однако, это - не так. На самом деле все вывески сделаны для того, чтобы привлечь максимальное количество людей, поэтому написаны они максимально просто. В таких случаях часто используются интернациональные варианты слов.

  На деле же, скрытый от туристических глаз лексикон не так легок, как может показаться. Для тех, кто хочет попробовать свои силы в понимании чешских текстов слету - можно попробовать почитать новости на http://ihned.cz/ - вряд ли получится очень легко.

  Говоря о том, на какой язык похож чешский - он похож только на словацкий . С остальными - лишь сходство, которое не всегда помогает, а чаще - лишь мешает.

  Миф второй. Выучить чешский язык можно быстро.

  Этот миф рождается, в основном, у тех, кто уже пытался начать учить этот язык. И тут сложно поспорить - первая пора обучения дается русскоязычным студентам достаточно легко - в первый месяц нашего обучения почти у всех были отличные оценки.

  Затем, очень часто, все встает на свои места - грамматика становится сложной. Основная проблема (для меня лично) - частая нелогичность. Если какое-то правило действует в одном случае - не факт, что в другом его можно будет применить. Впрочем, эта черта присуща многим славянским языкам, русскому - в том числе.

  Доказательством моих слов являются и результаты тестов в конце года. Редкий студент более, чем на 90%. А что касается поступления в топовые университеты в Праге - тут я просто молчу.

  Миф четвертый. Я - технарь (врач/юрист/спортсмен/идиот), чешский мне не понадобится в моей профессии.

  (Если хотите узнать, может ли чешский студент работать - !).

  Тут тоже все достаточно спорно. Во-первых, работать в Чехии, не зная чешского языка - как минимум, странно. Во-вторых, нужно быть очень везучим, чтобы сразу вот так попасть на в чужой стране. В-третьих, нужно учиться, а вот тут без языка уже никуда - иностранные студенты имеют одинаковые права с чешскими (а, следовательно, и одинаковые обязанности), а значит - учеба будет проходить на чешском. Да и в конце концов, поговорить-то с кем-то тоже рано или поздно захочется.

  Одним из подвидов этого мифа является миф о том, что здесь хватит знания английского языка. Признаюсь, я тоже так думал. Мне казалось, что раз я знаю язык - значит и все знают. Да и это же - Европа, цивилизация. Ох, как я ошибался. Английский язык, в основном, знают люди образованные, а, значит, в повседневных задачах они вам вряд ли помогут - в магазинах, банках, на почте - все на чешском. А если вдруг человек английский знает - это вам тоже вряд ли поможет. Обычно, его учили в школе и без практики подзабыли, поэтому блеснуть знаниями не получится.

  Так уж оказалось, что я сейчас (да-да, который антивирус). Рабочим языком является английский, с коллегами можно разговаривать и по-чешски. Как вы думаете, много здесь таких, технарей, которые кичились тем, что язык - всего лишь инструмент? В двух словах: не знаете язык - молодец, идите работать туда, где общаться не нужно.

  Ну вот, пожалуй, о мифах я рассказал. Теперь, я думаю, стоит рассказать о чешском языке и посмотреть на него своим русскоязычным взглядом 🙂

  Чешский язык принадлежит к индоевропейской семье (как и хинди, фарси, испанский - что, думаете, все похожи?). Это очень большая группа языков, и они достаточно разные. Чешский принадлежит к славянской группе языков (т.е. с русским его все-таки кое-что объединяет), а еще точнее - к западнославянской (вместе со словацким и польским, которые уже действительно имеют много общего с чешским).

  Пишут чехи латинскими буквами с диакритикой. Есть 3 диакритических знака: чарка (á), гачек (č) и кроужек (ů). В чешском алфавите 42 буквы, начать понимать чешское письмо - очень легко.

  Теперь - о сложностях, с которыми, скорее всего, столкнется любой русскоязычный студент.

  1) Ложные друзья переводчика

  Этот феномен известен давно. Например, слово «město» (читать как мнесто) - переводится как город. Обязательно все столкнутся со словом «pozor» (читать как позор) - это призыв быть внимательнее. На деле - встречается очень часто, поэтому - позор!

  Как видно на картинке - их много. Учить все - не стоит, с опытом проживания в отдельно взятом месте это приходит само. В России - ситуация другая, на Дальнем Востоке вас, скорее всего, поймут так же хорошо, как и в Москве (если в Москве еще говорят по-русски 🙂).

  С другой стороны, единый стандарт , все же, существует - именно его и изучают в школах, университетах, его используют в официальных документах.

  5) Незнание чешский реалий и истории

  По своему опыту скажу, что знание этих вещей очень важно для изучения языка. Иногда понять, почему какое-то слово называется так, а не иначе, помогает лишь история. А знание реалий последних лет вообще обязательно - чтобы понимать сверстников.

  Итак, подведем итоги. Чешский язык - сложный. Относительно легко его понимают только словаки, остальным - нужно работать над собой. Знание русского языка - помогает не всегда, а еще чаще - сбивает с толку. Знание английского - помогает совсем мало. С другой стороны, если правильно использовать эти знания, успеха в изучении чешского добиться намного проще. Изучать язык (любой) стоит в стране, в которой на нем говорят. Однако, если он нужен не для практического применения, а как хобби - можно и дома. Также стоит сказать, что не стоит судить о Чехии и чешском языке по центру Праги - вокруг много всего интересного, возьмите хотя бы .

  С раннего средневековья, когда перестало существовать древнее Великоморавское государство, словацкие земли находились под властью Венгерского королевства. Чехи, напротив, создали собственную государственность. До поры до времени связи между «родственниками» были не слишком тесными. Ситуация начала меняться в XIX столетии, когда Чехия и Венгрия (с входящими в ее состав словацкими землями) были провинциями монархии Габсбургов. Чешское и словацкое национальные движения поначалу представляли собой немногочисленные интеллигентские кружки, занимавшиеся изучением национального языка и пропагандой славянских культурных традиций. Но постепенно число «национально сознательных» чехов и словаков росло. Началось выдвижение политических требований. Об истоках словацкого национального движения рассказывает братиславский историк Ян Млынарик:

  «Первым документом современного словацкого народа были «Пожелания словаков», принятые на собрании деятелей национального движения 10 мая 1848 года в Липтовском Микулаше под председательством Людовита Штура. Но, как известно, только падение режима баховского абсолютизма сделало возможным новое выдвижение словаками своих требований. Тогда и был принят второй документ словацкой политики – 6 июня 1861 в Турчанском Мартине под названием «Меморандум словацкого народа». В нем выражалось пожелание, чтобы сейм Венгрии признал словаков отдельным народом; чтобы земли, населенные словаками, составляли в рамках Венгрии автономную территорию под названием «Словацкая земля»; чтобы в общественной жизни, в учреждениях, церквях и школах в Словакии использовался только словацкий язык и чтобы словацкие культурные учреждения получали поддержку из государственной казны. Но, как мы знаем, и этот документ в условиях тогдашней габсбургской монархии не нашел понимания у правящих кругов».

  Надо отметить, что словаки подвергались более сильному политическому давлению и преследованиям на национальной почве, чем чехи. С 1867 года габсбургская монархия именовалась Австро-Венгрией, и обе ее части – западная, в состав которой входила Чехия, и восточная, венгерская, в которой жили словаки, - пользовались значительной автономией во внутренней политике. Венгерские власти, несмотря на провозглашенное равноправие всех народов страны, взяли курс на мадьяризацию, полное доминирование венгерского языка в государственном управлении, общественной жизни и системе образования.

  В этих условиях лидеры словацкого национального движения стремились сотрудничать с чешскими активистами, которым удалось добиться заметных успехов в защите национальной самобытности. Известный словацкий общественный деятель Людовит Штур отмечал: «Храни нас Бог от отделения [от чехов]. Мы хотим и останемся тесно связаны с ними. Всегда, когда они добьются чего-то значительного, мы будем учиться у них, останемся в духовном единении с ними». В 1896 году в Праге было основано общество под названием «Чешско-словацкое единство». С 1908 года в моравском курортном городке Лугачовице проходили ежегодные встречи чешской и словацкой интеллигенции.

  В то же время проект чешско-словацкого национально-государственного объединения приобрел реальные очертания лишь в годы Первой мировой войны. Одним из лидеров Чехословацкого национального комитета, созданного на Западе профессором Томашем Масариком, был Милан Растислав Штефаник - словацкий астроном, путешественник и военный пилот, служивший тогда во французской армии. Он представлял интересы словаков в эмигрантских кругах, целью которых стало поражение австро-венгерской монархии и создание самостоятельного государства чехов и словаков. Добиться этого удалось осенью 1918 года. 30 октября представители словацких политических партий и интеллигенции собрались в Турчанском Мартине, где приняли «Декларацию словацкого народа». В ней, в частности, говорилось о том, что «словацкий народ - часть единого с языковой и культурно-исторической точки зрения чехословацкого народа». Двумя днями раньше в Праге была провозглашена независимость Чехословакии.

  Концепция «чехословакизма» была важной составной частью идеологии новой республики. Чехи и словаки провозглашались одним народом, государственным языком был объявлен «чехословацкий язык», который, правда, существовал «в двух формах» - чешской и словацкой. Эта теория отражала, с одной стороны, убеждения создателей Чехословакии, с другой же – политическую необходимость. Ведь только тесный союз чехов и словаков обеспечивал им заметный перевес над многочисленными национальными меньшинствами новой страны, в первую очередь судетскими немцами и венграми. Эдвард Бенеш, второй президент республики, был преисполнен оптимизма относительно единства «чехословацкого народа» даже тогда, когда над страной уже сгущались тучи. Вот что говорил Бенеш, обращаясь к словакам во время визита в Братиславу в 1936 году:

  «Если Словакия и вся республика будут воодушевлены и исполнены такой любовью к нашим народным идеалам, к миссии нашего государства, - любовью, которую я видел в эти дни здесь у вас, - с республикой ничего не случится, она будет процветать и будет великой».

  В действительности, однако, картина была не столь идиллической. Трения между чехами и словаками возникли уже в 20-е годы, когда словацкие политики начали добиваться автономии, которая, как они утверждали, была обещана Словакии при создании республики в 1918 году. Словацкая политическая сцена раскололась на централистов и автономистов. Среди последних ведущую роль играла Народная партия (по-словацки – ľudáci) во главе с многолетним лидером словацкого национального движения, католическим священником Андреем Глинкой. С 1930 года требование широкой автономии значилось в программе этой партии. Экономическая отсталость Словакии по сравнению с Чехией, прилив чешских специалистов (врачей, инженеров, учителей) в Словакию, рост безработицы, диспропорции в национальной политике пражского правительства вызывали недовольство многих словаков. В некоторых случаях эти диспропорции были очень заметны. Так, в чехословацкой армии во второй половине 30-х годов лишь один из 130 генералов был словаком, всего же доля представителей этого народа в офицерском корпусе не достигала и 4 процентов!

  Тем не менее лояльность республике проявляло абсолютное большинство словацкого населения, в том числе и сторонники Народной партии. В мае 1938 года, когда в Словакии прошли выборы в местные органы власти, убедительную победу на них одержал блок «Словацкое объединение за чехословацкую демократию и республику», набравший 44 процента голосов. Людáки оказались на втором месте с 27 процентами, коммунисты – на третьем (7 процентов). Однако осенью того же года, после трагического для Чехословакии Мюнхенского соглашения великих держав, словацкие автономисты добились реализации своих планов. Полномочия центрального правительства были заметно урезаны, Словакия получила широкое самоуправление. Эта победа, правда, имела горький привкус: под давлением гитлеровской Германии южные районы Словакии, где большинство составляло венгерское население, в ноябре 1938-го были присоединены к Венгрии.

  В планы нацистов, однако, входило окончательное уничтожение Чехословакии. Германия использовала настроения радикального крыла людáков во главе с Войтехом Тукой для провоцирования кризиса в Словакии. Когда 9 марта 1939 года в ответ на выступления радикалов Прага ввела на территории Словакии военное положение, Гитлер вмешался. Лидер Народной партии Йозеф Тисо был приглашен в Берлин, где нацистский вождь фактически предъявил ему ультиматум: либо Словакия объявляет себя независимой, либо она «будет предоставлена своей судьбе». Второй вариант содержал недвусмысленную угрозу: Гитлер мог позволить своей союзнице Венгрии, мечтавшей о восстановлении прежних границ, оккупировать Словакию.

  В этой хмурой атмосфере 14 марта 1939 года парламент Словакии провозгласил независимость страны. На следующий день немецкие войска оккупировали чешские земли, объявленные «протекторатом Богемия и Моравия». Крах чехословацкого государства оказался делом рук нацистов в большей мере, чем следствием тяги словаков к самоопределению. Представитель Народной партии, будущий министр внутренних дел Словакии, один из организаторов репрессий против словацких евреев Александр Мах заявил тогда, выступая с радиообращением:

  «При столь значительном изменении карты Европы, при занятии Чехии и Моравии немецкими войсками, и у нас должны были быть приняты определенные меры для того, чтобы предотвратить кровопролитие. Но заверяем вас: всё, что происходит сейчас, делается во имя сохранения мира и с согласия компетентных органов власти. В нашем усилии обеспечить мир и спокойствие на нашей земле – в этом усилии нас поддерживает величайший народ современности и его великий вождь, и верим, что мир будет сохранен, а наши права – обеспечены».

  Мир, как известно, сохранен не был. Словакия, став сателлитом Германии, приняла участие в войне против СССР и западных союзников. Впрочем, многие словаки очень скоро разочаровались в «независимости» под крылом Гитлера. Возникло партизанское движение, которое осенью 1944 переросло в Словацкое национальное восстание. Хотя немцам удалось подавить его, через несколько месяцев советские войска вошли на территорию Словакии. Чехословацкая республика была восстановлена – но в ней вновь вышли на первый план так и не разрешенные проблемы чешско-словацких отношений. Централистское устройство республики по-прежнему не устраивало значительную часть словаков. Более того, политические настроения на западе и востоке страны были разными: если в чешских землях на выборах 1946 года лидерство захватила компартия (КПЧ), то в Словакии с большим перевесом победила Демократическая партия, с подозрением относившаяся к стремлению коммунистов монополизировать власть в стране. В 1948 году, после коммунистического переворота в Праге, эта партия была разгромлена, многие ее активисты (как и чешские противники КПЧ) оказались в тюрьмах и лагерях.

  Концепция «чехословакизма» после войны была отвергнута. Но многие коммунистические вожди, казалось, были ее приверженцами: они видели словацкий сепаратизм и национализм даже там, где им и не пахло. Особенно отличался этим Антонин Новотны, с 1957 года - президент Чехословакии. Вот как описывает его скандальный визит в Словакию чешский историк Иржи Пернес в своей книге «Они нами правили»: «Недоверие Новотного к словакам достигло апогея во время его поездки в Мартин в августе 1967 года, к столетию основания первой словацкой гимназии. Президент вступил в конфликт с делегацией культурно-просветительского общества «Матица словенска», отказался принять приготовленные для него подарки и вошедшим в историю выкриком – «Божка, ничего не бери!» - запретил это и своей супруге. Потом развернулся и, не попрощавшись, уехал в Прагу, не выполнив запланированную программу визита».

  Новотны не учел, что времена изменились. Поведение президента вызвало возмущение не только в Словакии. Под давлением реформистского крыла в КПЧ в начале 1968 года Новотны был смещен со всех постов. Символом начавшейся «пражской весны» стал его преемник, словак Александр Дубчек. Но, как известно, реформы в Чехословакии были заморожены после вторжения в августе 1968 года войск Варшавского договора. После падения Дубчека новый курс на так называемую «нормализацию» провозгласил тоже словак – Густав Гусак, ставший лидером КПЧ, а позднее и президентом республики. Уже после вторжения иностранных войск был принят закон, преобразовавший Чехословакию в федерацию. Но федеративным государством она была лишь на бумаге – все важнейшие политические вопросы решались в здании ЦК КПЧ в Праге, а самые главные – и вовсе в Москве. Однако чешско-словацкие отношения оказались вписанными в коммунистическую концепцию истории. Вот как формулировал ее один из лидеров словацких коммунистов – Вилиам Шалгович, выступая по радио в 1978 году:

  «С созданием Чехословацкой республики в общем доме после многовековой разлуки вновь соединились самые близкие славянские народы – чехи и словаки. Исполнилась их давняя, передаваемая из поколения в поколение мечта – жить в едином государстве. Закончилась очень долгая эпоха национального угнетения, были созданы возможности для развития национальной культуры и для некоторых социальных и демократических перемен. Возникновение независимой Чехословакии было результатом многолетней национально-освободительной борьбы. Непосредственные условия для этого государственно-политического акта создала Великая Октябрьская социалистическая революция, которая указала путь к освобождению народов от всех форм угнетения».

  Падение коммунистического режима в 1989 году, казалось бы, создало условия для формирования демократического федеративного государства чехов и словаков. Но выяснилось, что стремление чешских и словацких политиков к единству не так уж велико – в отличие от желания повысить свою популярность за счет раздувания национальных страстей. Уже в 1990 году разгорелась так называемая «война из-за черточки», связанная с названием государства: чехи настаивали на прежнем написании «Чехословакия» - в одно слово, словаки же требовали дефиса: «Чехо-Словакия». Наконец был принят компромиссный вариант: страну официально назвали «Чешской и Словацкой Федеративной Республикой» (ЧСФР), сокращенное же название по-словацки могло писаться с дефисом, по-чешски – без него.

  Политические и психологические причины отчуждения чехов и словаков сформулировал в 1992 году в интервью словацкому радио президент ЧСФР Вацлав Гавел:

  «Тот чех, который утверждал бы, что словаки – странные, второсортные или подозрительные только потому, что несколько отличаются от чехов и стремятся как-то реализовать свою национальную идентичность, - такой человек был бы сумасшедшим, и мне кажется, что таких людей в Чехии очень мало. Тем не менее, с другой стороны, правда то, что среди чехов весьма распространено определенное недоверие к каким-то национально-освободительным усилиям словаков. Причина этого проста. Дело в том, что у чехов национальное чувство и традиция чешской государственности как-то сливаются с чувством принадлежности к Чехословакии и ее государственности. Всё федеральное здесь в Чехии люди куда больше считают своим, нежели в Словакии, где всё федеральное часто воспринимается как что-то навязанное, что-то слегка враждебное, что-то подозрительное».

  Парламентские выборы 1992 года привели к победе в Чехии и Словакии «разнонаправленных» политических сил: чехи отдали большинство голосов праволиберальной прозападной Гражданской демократической партии Вацлава Клауса, словаки же поддержали авторитарного националиста Владимира Мечьяра и его Движение за демократическую Словакию. Вопреки ожиданиям, оба политика быстро нашли общий язык, отдав предпочтение разделению страны. Решение это было верхушечным, большинство населения его не поддерживало: по данным опросов, в марте 1992-го за независимость двух республик выступало лишь 17% словаков и 11% чехов. (Правда, 32% словаков и лишь 6% чехов выступали за замену федерации конфедерацией). Тем не менее громких сожалений по поводу конца Чехословакии слышно не было.

  1 января 1993 года на месте ЧСФР возникли два новых государства – Чешская и Словацкая республики. Характерно, что флаг былой федерации унаследовала Чехия – как и праздник 28 октября. Но пути двух стран вновь пересеклись, и довольно скоро: с мая 2004 года Чехия и Словакия входят в Евросоюз. Соперничество чехов и словаков существует теперь главным образом в спорте: атмосфера во время футбольных и хоккейных матчей двух сборных обычно наэлектризованная. Чехи, конечно, огорчились тому, что их команда, в отличие от словацкой, не поедет в будущем году на чемпионат мира по футболу в Южную Африку. Но большинство чешских болельщиков, несомненно, будет переживать за соседей.

  Если поинтересоваться у гугла, насколько отличаются чешский и словацкий языки, то он выдает немало статей, но в большинстве авторы утверждают примерно следующее:
  "чехи и словаки понимают друг друга без проблем."
  "Работающие в бюро переводов со словацким языком специалисты одновременно также переводят документы или тексты на чешском. Разница между двумя этими языками небольшая, она гораздо меньше, чем, к примеру, между украинским и русским. Несмотря на то, что сегодня Чехия и Словакия – два разных государства, здесь типичны ситуации, когда созданные для одной страны языковые продукты без перевода используются в другой. Например, в Словакии никого не смущают киносеансы на чешском, а в Чехии запросто крутят рекламные ролики, в которых персонажи говорят по-словацки. Для того, чтобы общаться друг с другом на личном и официальном уровне, этим двум народам не требуются услуги бюро переводов."

  Это входило в противоречие с рассказом отца, который часто ездил в командировки в Чехословакию при Союзе. Один из тамошних коллег был словаком и он спросил его как-то, в чём отличие между чешским и словацким. Тот стал объяснять длинно и малопонятно (во всяком случае, для переводчицы), а потом, чтоб проиллюстрировать, рассказал что-то на чешском и повторил на словацком. Отец... почти всё понял. Хотя чешский почти не понимал. И - заговорил на украинском. Словак... тоже почти всё понял. Потом они с ним таким образом общались без переводчика, повторяя кое-что на немецком: словак был пожилым человеком и русского не знал, но немного помнил немецкий, как и отец.

  Так вот, сегодня я в Киеве на выставке, посвященной образованию, познакомилась с чехами, которые рекламировали здесь свой Южночешский университет и делились опытом на разных "круглых столах". Один из них прекрасно говорит по-русски. Разговор с образования как-то перешел на историю Украины и Чехии, отличия между чехами и словаками, украинцами и русскими, языками. Оказалось, Иван уверен в том, что русский и украинский языки даже больше похожи, чем чешский и словацкий. Потому что он понимает и украинский, хотя и не говорит. А вот его двадцатилетняя племянница, когда недавно поехала к родственникам в Словакию, вынуждена была объясняться со своими ровесниками, не знающими чешского, на английском. И это теперь - обычная история. То есть, старшие поколения, действительно, плохо осознавали разницу между двумя языками, так как при Чехословакии по радио и телевидению звучали и тот и другой. Но за прошедшую после "развода" четверть века выросли поколения чехов, которые уже не понимают словацкий.
  Сейчас, в гостинице, стала искать, что думают об этом чешские лингвисты. Оказывается, они

  из "Большой Российской энциклопедии"

  
  Словацкий язык, язык словаков, живущих главным образом в Словацкой Республики (около 5,4 млн. человек. 2001, перепись). Относится к западной группе славянских языков. Имеет 3 диалекта: западнословацкий , среднесловацкий и восточнословацкий . По строю близок к чешскому языку, в ряде черт - южно-славянским языкам. Фонетические особенности: наличие специфического гласного ä, согласных dz, dž, дифтонгов ô (uo), ia, iu, ie, противопоставления l и I". По краткости и долготе различаются гласные (а-á, о-ó, u-ú, i-í) и плавные согласные (r-ŕ, l-ĺ). В С. я. есть ритмическое правило, по которому в слове не должны следовать друг за другом долгие слоги. Для морфологического строя характерны высокая степень регулярности форм склонения и спряжения: окончания -m в 1-м лице единственного числа глаголов, -om в творительном падеже единственного числа существительных мужского и среднего рода, - u в родительном падеже единственного числа существительных мужского рода на -а; утрата именных форм прилагательных. В словацком языке сохранились формы плюсквамперфекта. Графика - латинская, с рядом диакритических знаков. Древние письменные памятники восходят к 15-16 вв. Основы современного литературного языка, базирующегося на среднесловацком культурном интердиалекте, заложены в 40-х гг. 19 в.

  Л. Н. Смирнов.

  По материалам "Большой Российской энциклопедии". Я набрался наглости и "модернизировал" её основываясь на более свежих фактах. Оригинал можно найти .

  из энциклопедии "Кругосвет"

  СЛОВАЦКИЙ ЯЗЫК, язык словаков – основного населения Словацкой Республики (входила в Венгерское королевство, Австро-Венгрию, Чехословакию, ныне независимое государство, население 5 млн. человек, почти 90% из которых – этнические словаки), а также ряда территорий в Венгрии, Польше и на Украине (около полутора миллионов человек). Первые памятники относятся к 14 в. Язык был возрожден Людовитом Штуром в 19 в.

  Западнославянский язык, близкий к чешскому и в меньшей степени к польскому. От чешского его отличает отсутствие перехода ju в ji, окончание -m в 1-м лице единственного числа (в чешском -u), что сближает словацкий с польским, и некоторые другие особенности фонетики и словоизменения.

  Язык принято считать напевным, в нем имеются краткие и долгие гласные, дифтонги ia, ie, iu, uo. Действует «ритмический закон», согласно которому два долгих слога не могут быть рядом; гласный второго слога тогда сокращается, поэтому в слове dobrý окончание долгое, а krásny – краткое. Язык сохранил западнославянское произношения ятя как гласного переднего ряда нижнего подъема.

  В отличие от многих славянских языков, звательного падежа здесь нет, нет и противопоставления полной и краткой форм прилагательных, но зато хорошо развита система глагольного вида, почти все глаголы парные. Даже отглагольные существительные от глаголов разных видов – тоже разные: zrezanie – zrezavanie. Будущее время образуется, как в русском: prečítam "прочитаю", budem chodiť "буду ходить", кроме нескольких глаголов движения, где используется приставка poidem "буду идти". В прошедшем времени сохранился вспомогательный глагол "быть": hovoril som "я говорил"; кроме того, есть давнопрошедшее bol som robil "работал" (до какого-то момента в прошлом).

  В языке три группы диалектов: западные (ближе к чешскому), восточные (ближе к польскому и украинскому), центральные (наиболее близкие к литературному словацкому языку).

  По материалам энциклопедии "Кругосвет". Оригинал можно найти .

  "Чешский и словацкий языки. Немного истории" (http://jazyk.prag.ru)

  Словацкий - самый близкий к чешскому словянский язык. Настолько близкий, что чехи и словаки без труда понимают друг друга. Поэтому в Чехии на административном уровне не требуют даже переводов. Словацкий, все же, является вполне самостоятельным и развивающимся согласно своим внутренним закономерностям языком.

  Несмотря на то, что словацкий от чешского стал отличаться сразу же после распада славянского сообщества, до 19 в. в Словакии, в качестве литературного языка, использовался чешский, в который постепенно входило все больше словацких элементов, в 15 и 16 вв. появляются первые связные словацкие тексты. В конце 18 столетия Антон Бернолак (1762 - 1813) попытался создать письменный словацкий, но его цель воспользоваться главным образом западнославянским диалектом так и не была достигнута. Только в половине 19-го столетия группе словацких патриотов во главе с Людовитом Штуром (1815 - 1856), Йозефом Милославом Гурбанем (1817 - 1888) и Михалом Милославом Годжоу (1811 - 1870) удалось создать письменный словацкий язык на основе среднесловацкого диалекта.

  Чехи могут без проблем читать словацкие газеты, слушать на словацком радио и смотреть телевизор. Причина этому - множество общего в становлении двух языков. Так, например, и в чешском и словацком слилось произношение i и y , в обоих языках существует краткие и долгие гласные, ударение падает на первый слог. Также много общего можно найти, сравнивая склонение, спряжение и словообразование. Наиболее выразительные отличия появляются в словарном запасе, который сильно изменился в результате раздельного исторического развития двух стран. В периоды 1918 - 1939 и 1945 - 1992 чехи и словаки жили в одном государстве, и поэтому контакт двух языков был понятным каждодневным явлением. Результатом многолетнего соприкосновения стало как наличие общих слов и языковых конструкций. Так, например, в чешском языке появились слова: výdobytek, rozlučka, horkotĕžko, neurčitek, dovolenkový, odvislý . Спортивные комментаторы иногда произносят имена на словацкий манер: Братиславчан, Жилинчан (вместо Брастиславан, Жилинян ). Влияние словацкого на чешский - это также присутствие в последнем наречий: vynikajícnĕ, strhujícnĕ .

  Dmitry Lovermann

  Словацкая Письменность С XVI Века

  В 1950-х годах словацкие языковеды, соглашаясь с их бывшими чешскими профессорами, пришли к выводу, что кодификация литературного словацкого языка была осуществлена Антоном Бернолаком (Anton Bernolak) в 1780-х годах. По их мнению, письменный словацкий до Бернолака был литературным чешским, немного изменённым под региональным словацким влиянием. Долгое время добернолаковские литературные памятники оставались малоизученными, и выводы 1950-х повторялись. В большей степени эти исследования основывались на так называемой "высшей литературе" (? "high literatire"), т.е. главным образом на церковной литературе, написанной лютеранскими авторами. Кроме того, учёные обычно опирались на предположение о том, что отличные от чешских характеристики этого языка также являлись чешскими, даже когда они существовали в обоих языках, чешском и словацком; нормой считался пражский узус, даже после изменений последнего, причем словацкий остался прежним; исследователи также основывали свои заключения на представлениях, а не на статистике появления словацких, старо-чешских и современных чешких форм в текстах, написанных в Словакии. Детальные исследования норм и стандартов правописания не появились до 1990-х годов. Интересно, что они были проведены авторами вне Словакии: Lubomir Durovic (University of Lund, Sweden); Mark Lauersdorf (Luther University, Iowa); и Константин Лифанов (МГУ, Россия).

  В феврале 2001-го года МГУ выпустил книгу Лифанова о языке словацкой католической церковной литературе ("Генезис словацкого литературного языка" ) XVI-XVIII веков. Он делает вывод, что вопреки более ранним предположениям словацких историков-лингвистов, словацкая письменность отличалясь от пражской уже с XVI столетия. После 1530-х годов изменения, происходящие в чешском письме, постепенно перестали перениматься словацкими писателями. Последние начали полагаться на собственные традиции, сначала в церковных писаниях, а позже и в административных текстах. Развивающаяся письменность сохранила некоторые граматические особенности, устаревшие к тому времени в чешском языке, и кодифицировала собственно словацкие особенности в большинстве случаев отличия обоих языков. Это была письменность как католических, так и лютеранских писателей. В то время, как иследования 1950-х утверждали, что письменный язык подразделялся на западную, центральную и восточную ветви, Лифанов считает что в действительности был только один общепризнанный литературный язык, основывавшийся, в основном, на западно-словацких свойствах.

  Лифанов пишет, что "руководство стиля" ("manual of style") Бернолака 1790-х годов не было новой стандартизацией, а скорее кодификацией состояния, складывавшегося ещё с начала 17го века. Только лютеранские церковные сочинения и поэзия (но немного и других текстов) во времена контрреформации пошли по другому пути, но и они не использовали современный им чешский язык. Вместо этого они следовали устаревшему стилю перевода Библии, выполненному ранними чешскими протестантами. Хотя выводы Дюровича (Durovic) не совпадают с работой Лифанова, Дюрович показал, что Бернолак основывался на книге по грамматике 1740-х годов, написанной Павлом Долежалом (Pavel Dolezal). Существовавшая словацкая письменность была настолько хорошо установленна, что даже приветствовавшие кодификацию Бернолака, отдавали последней должное, когда она совпадала с существующими правилами, но часто возвращались к традиционному письму, если "руководство стиля" Бернолака расходилось с ним.

  Подытожив всё это, получается, что словаки приняли чешское письмо в XIV веке. Вопреки теории, опубликованной в 1950-х годах и мало исследованной с тех пор, Лифанов утверждает, что словацкая письменность отошла от чешской после 1530-х годов. Словацкая письменность развилась к 1610-му году, и использовалась в течении разных этапов стандартизаци в середине XIX столетия.

  Martin Votruba