Занятие в средней группе «Путешествие в мир сказок. Игровые занятия "познавательные сказки" для детей средней группы Сказки для средней группы читать

Ольга Стукалова
Неделя сказки в средней группе

НЕДЕЛЯ СКАЗКИ .

Основные задачи :

1. Воспитание у детей дошкольного возраста позиции активного читателя, интереса и уважения к книге как источнику культуры и информации.

2. Поддержание и развитие детской эмоциональности.

3. Активизация речевого и мыслительного творчества детей.

4. Развитие памяти, внимания, основных познавательных и речевых умений дошкольников

Понедельник .

Встреча детей Скоморохами

Беседа о театре.

Папка-передвижка “Театрализованная деятельность для дошкольников.

Физическая культура

Рисование «Любимые сказки » . Цель : учить детей рисовать сюжет знакомой сказки , передавая образы и действия сказочных героев .

Прогулка,

Наблюдение за ветром,

Лепка из снега «Снегурочка»

Хоровод «Гори, гори ясно» .

Прыжки через символический костер (вспомнить сказку «Снегурочка» .)

Работа перед сном,

«Какие сказки представлены в оформлении нашей группы ». Цель : Развивать у детей наблюдательность, закреплять названия сказок .

Подъем детей. Гимнастика пробуждения

В гостях у сказки” . “Колобок” – плоскостной театр.

Встреча детей котом Базилио и лисой Алисой.

Куклы-игрушки и куклы-артисты. “Три поросёнка” – театр-рукавичка.

Заучивание и инсценировка стихотворений про профессии : слесарь, сапожник, шофёр, повар

Математика : Счет до 3. Цель : Закрепить знание счета в пределах 3. Вспомнить количество героев в РНС. Придумать сказку с героями РНС , чтобы их общее количество было 3

Прогулка

Наблюдение за облаками, их формой,

Физкультурное развлечение «В гостях у Айболита» . Цель : развивать полученные физические навыки; доставить радость от движения, общения.

Работа перед сном.

Знакомство детей с произведениями К,Чуковского. Цель : закрепить знания детей о произведениях К,Чуковского,развивать активность речи, активизировать словарь,

«Теремок» Игра-конструирование «Современный теремок

«Маша и медведь» . Выставка книг – данная сказка в разных изданиях

Среда .

Встреча детей Машей и Медведем.

Там, где делают кукол”. Обыгрывание с детьми стихов А. Барто.

Три медведя”, “Красная шапочка” – чтение сказок

Аппликация в технике обрывания бумаги «Репка» .

Дидактическая игра «Телефон» .Цель : развивать речевой диалог, используя знания содержания сказки , развивать интонационную выразительность.

Прогулка,

Наблюдение за снегом, его свойствами.

Лепка из снега «Заюшкина избушка» .Цель :развивать умение лепить из снега,закрепив содержание сказки «Лиса и Заяц»

Сюжетно-ролевая игра «путешествие» .Цель :научить распределять роли,развивать сюжет игры.

Работа перед сном.

Сочинение сказок детьми ,Цель : развивать творческое мышление,воображение,речь.

«Гуси-лебеди» Коллективная работа : рисование иллюстрации к сказке

сказок “У медведя во бору” , “Гуси-гуси».

Встреча детей Чебурашкой и крокодилом Геной.

«Лиса и заяц» («Заюшкина избушка» ) Выставка книг

Экология «Сказочные цветы » .Цель : вспомнить названия сказок , где встречаются названия цветов.

Развивать память, наблюдательность. Закрепить названия цветов. Воспитывать любовь и интерес, бережное отношение к растительному миру,

Физическая культура.

Козлята и волк” – плоскостной театр.

Прогулка

Наблюдение за птицами.

Подвижная игра «Варежка_подружка» ,Цель : помочь Чебурашке найти варежку, развивать наблюдательность.

Подвижная игра «Золотые ворота» . Цель : развивать ловкость, доставить радость от совместной игры. Украшение зимнего дерева ледяными плодами.

Работа перед сном,

Повторение знакомых сказок «Теремок» , Назвать персонажей сказки .

Дидактическая игра «Узнай сказку по иллюстрациям » . Цель : закрепить знание содержания сказок ,

развивать память, воображение, мышление, речь,

«У страха глаза велики» . Выставка книг : произведения о трусости и храбрости. Беседы по содержанию выставки.

Игры по мотивам русских народных сказок “У медведя во бору” , “Гуси-гуси».

“Курочка Ряба» Выставка книг : данная сказка в разных изданиях

Мышка-норушка” – лепка.

Игра – драматизация «Под грибом» В. Г. Сутеева

Прогулка,

Наблюдение за зимним солнцем,

Подвижная игра «Льдинка» .Цель : развивать ловкость, доставить радость от совместной игры,

Катание на санках,

Работа перед сном,

Вспомнить с детьми знакомые сказки «Репка» , Назвать персонажей сказки .

«Кто сказал мяу ?» В. Сутеев Фотовыставка кошек «Кто сказал мяу ?»

Мероприятия с родителями :

1. Рисование любимых литературных героев.

2. Индивидуальная беседа, «Какие книжки читают дома»

3. Печатная информация для родителей («Как научить ребёнка любить книги» , «Как научить ребёнка читать» , «Рекомендации по воспитанию любви и интереса к книге» , «Чтобы ребенок любил читать

4. Изготовление книжек-малышек.

Русская народная сказка в обработке В. Даля «Война грибов с ягодами»

Красным летом всего в лесу много — и грибов всяких и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и чёрной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется, из земли прёт, на ягоды гневается: «Вишь, что их уродилось! Бывало и мы в чести, в почёте, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, — думает боровик, всем грибам голова, — нас, грибов, сила великая — пригнетём, задушим её, сладкую ягоду!»

Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы созывать, стал помочь скликать:

— Идите вы, волнушки, выступайте на войну!

Отказалися волнушки:

— Мы все старые старушки, не повинны на войну

— Идите вы, опёнки!

Отказалися опёнки:

— У нас ноги больно тонки, не пойдём на войну!

— Эй вы, сморчки! — крикнул гриб-боровик. — Снаряжайтесь на войну!

Отказалися сморчки; говорят:

— Мы старички, уж куда нам на войну!

Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громким голосом:

— Грузди, вы ребята дружны, идите со мной воевать, кичливую ягоду избивать!

Откликнулись грузди с подгруздками:

— Мы грузди, братья дружны, мы идём с тобой на войну, на лесную и полевую ягоду, мы её шапками закидаем, пятой затопчем!

Сказав это, грузди полезли дружно из земли: сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается.

«Ну, быть беде», — думает зелёная травка.

А на ту пору пришла с коробом в лес тётка Варвара — широкие карманы. Увидав великую груздёвую силу, ахнула, присела и ну грибы сподряд брать да в кузов класть. Набрала его полным-полнёшенько, насилу до дому донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званию: волнушки — в кадушки, опёнки — в бочонки, сморчки — в бурачки, груздки — в кузовки, а наибольший гриб-боровик попал в вязку; его пронзали, высушили да и продали.

С той поры перестал гриб с ягодою воевать.

Русская народная сказка в обработке И. Карнауховой «Жихарка»

Жили-были в избушке кот, петух да маленький человечек — Жихарка. Кот с петухом на охоту ходили, а Жихарка домовничал. Обед варил, стол накрывал, ложки раскладывал. Раскладывает да приговаривает:

Вот прослышала лиса, что в избушке Жихарка один хозяйничает, и захотелось ей жихаркиного мясца попробовать.

Кот да петух, как уходили на охоту, всегда велели Жихарке двери запирать. Запирал Жихарка двери. Всё запирал, а один раз и забыл. Справил Жихарка все дела, обед сварил, стол накрыл, стал ложки раскладывать да и говорит:

— Эта простая ложка — Котова, эта простая ложка — Петина, а это не простая — точёная, ручка золочёная, — это Жихаркина. Никому её не отдам.

Только хотел её на стол положить, а по лестнице — топ-топ-топ.

— Лиса идёт!

Испугался Жихарка, с лавки соскочил, ложку на пол уронил — и поднимать некогда, — да под печку и залез. А лиса в избушку вошла, глядь туда, глядь сюда — нет Жихарки.

«Постой же, — думает лиса, — ты мне сам скажешь, где сидишь».

Пошла лиса к столу, стала ложки перебирать:

— Эта ложка простая — Петина, эта ложка простая — Котова, а эта ложка не простая — точёная, ручка золочёная, — эту я себе возьму.

— Ай, ай, ай, не бери, тётенька, я не дам!

— Вот ты где, Жихарка!

Подбежала лиса к печке, лапку в подпечье запустила, Жихарку вытащила, на спину перекинула — да в лес.

Домой прибежала, печку жарко истопила: хочет Жихарку изжарить да съесть.

Взяла лиса лопату.

— Садись, — говорит, — Жихарка.

А Жихарка маленький, да удаленький. На лопату сел, ручки- ножки растопырил — в печку-то и нейдёт.

— Не так сидишь, — говорит лиса.

Повернулся Жихарка к печи затылком, ручки-ножки растопырил — в печку-то и нейдёт.

— Да не так, — лиса говорит.

— А ты мне, тётенька, покажи, я ведь не умею.

— Экой ты недогадливый!

Лиса Жихарку с лопаты сбросила, сама на лопату прыг, в кольцо свернулась, лапки спрятала, хвостом накрылась. А Жихарка её толк в печку да заслонкой прикрыл, а сам скорей вон из избы да домой.

А дома-то кот да петух плачут, рыдают:

— Вот ложка простая — Котова, вот ложка простая — Петина, а нет ложки точёной, ручки золочёной, да и нет нашего Жихарки, да и нет нашего маленького!..

Кот лапкой слёзы утирает, Петя крылышком подбирает. Вдруг по лесенке — тук-тук-тук. Жихарка бежит, громким голосом кричит:

— А вот и я! А лиса в печке сжарилась!

Обрадовались кот да петух. Ну Жихарку целовать! Ну Жихарку обнимать! И сейчас кот, петух и Жихарка в этой избушке живут, нас в гости ждут.

Русская народная сказка в пересказе В. Даля «Журавль и цапля»

Летала сова — весёлая голова; вот она летела, летела да и села, головой повертела, по сторонам посмотрела, снялась и опять полетела; летала, летала да села, головой повертела, по сторонам посмотрела, а глаза у неё как плошки, не видят ни крошки!

Это не сказка, это присказка, а сказка впереди.

Пришла весна по зиму и ну её солнышком гнать-допекать, а травку-муравку из земли вызывать; высыпала-выбежала травка на солнышко поглядеть, вынесла цветы первые — подснежные: и голубые и белые, сине-алые и жёлто-серые.

Потянулась из-за моря перелётная птица: гуси да лебеди, журавли да цапли, кулики да утки, певчие пташки и хвастунья-синичка. Все слетелись к нам на Русь гнёзда вить, семьями жить. Вот разошлись они по своим краям: по степям, по лесам, по болотам, по ручьям.

Стоит журавль один в поле, по сторонам всё поглядывает, головушку поглаживает, а сам думает: «Надо-де мне хозяйством обзавестись, гнездо свить да хозяюшку добыть».

Вот свил он гнездо вплоть у болота, а в болоте, в кочкарнике, сидит долгоносая-долгоносая цапля, сидит, на журавля поглядывает да про себя посмеивается: «Ведь уродился же неуклюжий какой!»

Тем временем надумался журавль: «Дай, говорит, посватаю цаплю, она в наш род пошла: и клюв наш, и на ногах высока». Вот и пошёл он нетореной дорожкой по болоту: тяп да тяп ногами, а ноги да хвост так и вязнут; вот он упрётся клювом — хвост вытащит, а клюв увязнет; клюв вытащит — хвост увязнет; насилу до цаплиной кочки дошёл, поглядел в тростник и спрашивает:

— А дома ли сударушка-цапля?

— Здесь она. Что надо? — ответила цапля.

— Иди за меня замуж, — сказал журавль.

— Как не так, пойду я за тебя, за долговязого: на тебе и платье короткое, и сам ты пешком гуляешь, скупо живёшь, меня на гнезде с голоду уморишь!

Слова эти показались журавлю обидными. Молча он повернул да и пошёл домой: тяп да тяп, тяп да тяп.

Цапля, сидючи дома, пораздумалась: «А что ж, и вправду, для чего я ему отказала, нешто мне лучше жить одной? Он хорошего роду, зовут его щегольком, ходит с хохолком; пойду к нему доброе слово перемолвить».

Пошла цапля, а путь по болоту не близок: то одну ногу увязит, то другую. Одну вытащит — другую увязит. Крылышко вытащит — клюв засадит; ну пришла и говорит:

— Журавль, я иду за тебя!

— Нет, цапля, — говорит ей журавль, — уж я раздумал, не хочу на тебе жениться. Иди туда, откуда пришла!

Стыдно стало цапле, закрылась она крылышком и пошла к своей кочке; а журавль, глядя за нею, пожалел, что отказал; вот он выскочил из гнезда и пошёл следом за нею болото месить. Приходит и говорит:

— Ну, так уж быть, цапля, я беру тебя за себя.

А цапля сидит сердитая-пресердитая и говорить с журавлём не хочет.

— Слышь, сударыня-цапля, я беру тебя за себя, — повторил журавль.

— Ты берёшь, да я не иду, — отвечала она.

Нечего делать, пошёл опять журавль домой. «Этакая нравная, — подумал он, — теперь ни за что не возьму её!»

Уселся журавль в траве и глядеть не хочет в ту сторону, где цапля живёт. А та опять передумала: «Лучше жить вдвоём, чем одной. Пойду помирюсь с ним и выйду за него».

Вот и пошла опять ковылять по болоту. Путь до журавля долог, болото вязко: то одну ножку увязит, то другую. Крылышко вытащит — клюв засадит; насилу добралась до журавлиного гнезда и говорит:

— Журонька, послушай-ка, так и быть, я иду за тебя!

А журавль ей в ответ:

— Нейдёт Федора за Егора, а и пошла бы Федора за Егора, да Егор не берёт.

Сказав такие слова, журавль отвернулся. Цапля ушла.

Думал, думал журавль да опять пожалел, для чего было ему не согласиться взять за себя цаплю, пока та сама хотела; встал скорёхонько и пошёл опять по болоту: тяп, тяп ногами, а ноги да хвост так и вязнут; вот упрётся он клювом, хвост вытащит — клюв увязит, а клюв вытащит — хвост увязнет.

Вот так-то и по сию пору ходят они друг за дружкой; дорожку проторили, а пива не сварили.

Русская народная сказка в обработке И. Соколова-Микитова «Зимовье»

Надумали бык, баран, свинья, кот да петух жить в лесу. Хорошо летом в лесу, привольно! Быку и барану травы вволю, кот ловит мышей, петух собирает ягоды, червяков клюёт, свинья под деревьями корешки да жёлуди роет. Только и худо бывало друзьям, ежели дождик пойдёт.

Так лето прошло, наступила поздняя осень, стало в лесу холодать. Бык прежде всех спохватился зимовье строить. Встретил в лесу барана:

— Давай, друг, зимовье строить! Я стану из леса брёвна носить да столбы тесать, а ты будешь щепу драть.

— Ладно, — отвечает баран, — согласен.

Повстречали бык и баран свинью:

— Пойдём, Хавроньюшка, с нами зимовье строить. Мы станем брёвна носить, столбы тесать, щепу драть, а ты будешь глину месить, кирпичи делать, печку класть.

Согласилась и свинья.

Увидели бык, баран и свинья кота:

— Здравствуй, Котофеич! Пойдём вместе зимовье строить! Мы станем брёвна носить, столбы тесать, щепу драть, глину месить, кирпичи делать, печку класть, а ты будешь мох таскать, стены конопатить.

Согласился и кот.

Повстречали бык, баран, свинья и кот в лесу петуха:

— Здравствуй, Петя! Идём с нами зимовье строить! Мы будем брёвна носить, столбы тесать, щепу драть, глину месить, кирпичи делать, печку класть, мох таскать, стены конопатить, а ты — крышу крыть.

Согласился и петух.

Выбрали друзья в лесу место посуше, наносили брёвен, натесали столбов, щепы надрали, наделали кирпичей, моху натаскали — стали рубить избу.

Избу срубили, печку сложили, стены проконопатили, крышу покрыли. Наготовили на зиму запасов и дров.

Пришла лютая зима, затрещал мороз. Иному в лесу холодно, а друзьям в зимовье тепло. Бык и баран на полу спят, свинья забралась в подполье, кот на печи песни поёт, а петух под потолком на жёрдочке пристроился.

Живут друзья — не горюют.

А бродили по лесу семь голодных волков, увидели новое зимовье. Один, самый смелый волк, говорит:

— Пойду-ка я, братцы, посмотрю, кто в этом зимовье живёт. Если скоро не вернусь, прибегайте на выручку.

Вошёл волк в зимовье и прямо на барана угодил. Барану деваться некуда. Забился баран в угол, заблеял страшным голосом:

— Бэ-э-э!.. Бэ-э-э!.. Бэ-э-э!..

Петух увидел волка, слетел с жёрдочки, крыльями захлопал:

— Ку-ка-ре-ку-у!..

Соскочил кот с печи, зафыркал, замяукал:

— Мя-у-у!.. Мя-у-у!.. Мя-у-у!..

Набежал бык, рогами волка в бок:

— У-у-у!.. У-у-у!.. У-у-у!..

А свинья услыхала, что наверху бой идёт, вылезла из подполья и кричит:

— Хрю!.. Хрю!.. Хрю! Кого тут съесть?

Туго пришлось волку, едва жив из беды вырвался. Бежит, товарищам кричит:

— Ой, братцы, уходите! Ой, братцы, бегите!

Услыхали волки, пустились наутёк. Бежали час, бежали два, присели отдохнуть, красные языки вывалили.

А старый волк отдышался, им говорит:

— Вошёл я, братцы мои, в зимовье, вижу: уставился на меня страшный да косматый. Наверху захлопало, внизу зафыркало! Выскочил из угла рогатый, бодатый — мне рогами в бок! А снизу кричат: «Кого тут съесть?» Не взвидел я свету — и вон... Ой, бежимте, братцы!..

Поднялись волки, хвосты трубой — только снег столбом.

Русская народная сказка в обработке О. Капицы «Лиса и козёл»

Бежала лиса, на ворон зазевалась — и попала в колодец.

Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить — тоже.

Сидит лиса, горюет.

Идёт козёл—умная голова; идёт, бородищей трясёт, рожи щами мотает; заглянул от нечего делать в колодец, увидел там лису и спрашивает:

— Что ты там, лисанька, поделываешь?

— Отдыхаю, голубчик, — отвечает лиса, — там, наверху, жарко, так я сюда забралась. Уж как здесь прохладно да хорошо! Водицы холодненькой — сколько хочешь!

А козлу давно пить хочется.

— Хороша ли вода-то? — спрашивает козёл.

— Отличная, — отвечает лиса. — Чистая, холодная! Прыгай сюда, коли хочешь; здесь обоим нам место будет.

Прыгнул сдуру козёл, чуть лисы не задавил. А она ему:

— Эх, бородатый дурень, и прыгнуть-то не умел — всю обрызгал. Вскочила лиса козлу на спину, со спины на рога, да и вон из колодца. Чуть было не пропал козёл с голоду в колодце; насилу-то его отыскали и за рога вытащили.

Русская народная сказка в обработке В. Даля «Лиса-лапотница»

Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит. «Хоть бы на один зуб чего перекусить», — думает лисонька. Вот идёт она путём-дорогой; лежит ошмёток.

«Что же, — думает лиса, — ину пору и лапоток пригодится». Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню и у первой избы постучалась.

— Кто там? — спросил мужик, открывая оконце.

— Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать!

— У нас и без тебя тесно! — сказал старик и хотел было задвинуть окошечко.

— Что мне, много ли надо? — просила лиса. — Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, — и вся тут.

Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит:

— Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток!

Мужик взял лапоток и кинул его под печку.

Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чём не бывало, легла на лавочку, а хвостик спустила под лавочку.

Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова.

Проснулась и лисица, побежала за лапотком — глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса:

— Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму!

Посмотрел мужик под печь — нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошёл, взял курицу и отдал лисе. А лиса ещё ломаться стала, курицу не берёт и на всю деревню воет, орёт о том, как разобидел её старик.

Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезговать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путём- дорогой.

Идёт и песенку попевает:

Лисичка-сестричка

Тёмной ноченькой

Шла голодная;

Она шла да шла,

Ошмёток нашла —

В люди снесла,

Добрым людям сбыла,

Курочку взяла.

Вот подходит она вечером к другой деревне. Тук, тук, тук, — стучит лиса в избу.

— Кто там? — спросил мужик.

— Это я, лисичка-сестричка. Пусти, дядюшка, переночевать!

— Я вас не потесню, — говорила лиса. —- Сама лягу на лавку, а хвост под лавку, — и вся тут!

Пустили лису. Вот поклонилась она хозяину и отдала ему на сбережение свою курочку, сама же смирнёхонько улеглась в уголок на лавку, а хвостик подвернула под лавку.

Хозяин взял курочку и пустил её к уткам за решётку. Лисица всё это видела и, как заснули хозяева, слезла тихонько с лавки, подкралась к решетке, вытащила свою курочку, ощипала, съела, а пёрышки с косточками зарыла под печью; сама же, как добрая, вскочила на лавку, свернулась клубочком и уснула.

Стало светать, баба принялась за печь, а мужик пошёл скотинке корму задать.

Проснулась и лиса, начала собираться в путь; поблагодарила хозяев за тепло, за угрев и стала у мужика спрашивать свою курочку.

Мужик полез за курицей — глядь, а курочки как не бывало! Оттуда — сюда, перебрал всех уток: что за диво — курицы нет как нет!

— Курочка моя, чернушка моя, заклевали тебя пёстрые утки, забили тебя сизые селезни! Не возьму я за тебя любой утицы!

Сжалилась баба над лисой и говорит мужу:

— Отдадим ей уточку да покормим её на дорогу!

Вот накормили, напоили лису, отдали ей уточку и проводили за ворота.

Идёт кума-лиса, облизываясь, да песенку свою попевает:

Лисичка-сестричка

Тёмной ноченькой

Шла голодная;

Она шла да шла,

Ошмёток нашла —

В люди снесла,

Добрым людям сбыла:

За ошмёток — курочку,

За курочку — уточку.

Шла лиса близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли — стало смеркаться. Завидела она в стороне жильё и свернула туда; приходит: тук, тук, тук в дверь!

— Кто там? — спрашивает хозяин.

— Я, лисичка-сестричка, сбилась с дороги, вся перезябла и ноженьки отбила бежавши! Пусти меня, добрый человек, отдохнуть да обогреться!

— И рад бы пустить, кумушка, да некуда!

— И-и, куманёк, я непривередлива: сама лягу на лавку, а хвост подверну под лавку, — и вся тут!

Подумал, подумал старик да и пустил лису. Алиса и рада. Поклонилась хозяевам да и просит их сберечь до утра её уточку-плосконосочку.

Приняли уточку-плосконосочку на сбережение и пустили её к гусям. А лисичка легла на лавку, хвост подвернула под лавку и захрапела.

— Видно, сердечная, умаялась, — сказала баба, влезая на печку. Невдолге заснули и хозяева, а лиса только того и ждала: слезла тихонько с лавки, подкралась к гусям, схватила свою уточку-плосконосочку, закусила, ощипала дочиста, съела, а косточки и пёрышки зарыла под печью; сама же как нив чём не бывало легла спать и спала до бела дня. Проснулась, потянулась, огляделась; видит — одна хозяйка в избе.

— Хозяюшка, а где хозяин? — спрашивает лиса. — Мне бы надо с ним проститься, поклониться за тепло, за угрев.

— Бона, хватилась хозяина! — сказала старуха. — Да уж он теперь, чай, давно на базаре.

— Так счастливо оставаться, хозяюшка, — сказала, кланяясь, лиса. — Моя плосконосочка уже, чай, проснулась. Давай её, бабушка, скорее, пора и нам с нею пуститься в дорогу.

Старуха бросилась за уткой — глядь-поглядь, а утки нет! Что будешь делать, где взять? А отдать надо! Позади старухи стоит лиса, глаза куксит, голосом причитает: была у неё уточка, невиданная, неслыханная, пёстрая впрозолоть, за уточку ту она бы и гуська не взяла.

Испугалась хозяйка, да и ну кланяться лисе:

— Возьми же, матушка Лиса Патрикеевна, возьми любого гуська! А уж я тебя напою, накормлю, ни маслица, ни яичек не пожалею.

Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идёт да и припевает про себя песенку:

Лисичка-сестричка

Тёмной ноченькой

Шла голодная;

Она шла да шла,

Ошмёток нашла —

Добрым людям сбыла:

За ошмёток — курочку,

За курочку — уточку,

За уточку — гусёночка!

Шла лиса да приумаялась. Тяжело ей стало гуся в мешке нести: вот она то привстанет, то присядет, то опять побежит. Пришла ночь, и стала лиса ночлег промышлять; где в какую дверь ни постучит, везде отказ. Вот подошла она к последней избе да тихонько, несмело таково стала постукивать: тук, тук, тук, тук!

— Чего надо? — отозвался хозяин.

— Обогрей, родимый, пусти ночевать!

— Негде, и без тебя тесно!

— Я никого не потесню, — отвечала лиса, — сама лягу на лавочку, а хвостик под лавочку, — и вся тут.

Сжалился хозяин, пустил лису, а она суёт ему на сбережение гуся; хозяин посадил его за решётку к индюшкам. Но сюда уже дошли с базару слухи про лису.

Вот хозяин и думает: «Уж не та ли это лиса, про которую народ бает?» — и стал за нею присматривать. А она, как добрая, улеглась на лавочку и хвост спустила под лавочку; сама же слушает, когда заснут хозяева. Старуха захрапела, а старик притворился, что спит. Вот лиска прыг к решётке, схватила своего гуся, закусила, ощипала и принялась есть. Ест, поест да и отдохнёт, — вдруг гуся не одолеешь! Ела она, ела, а старик всё приглядывает и видит, что лиса, собрав косточки и пёрышки, снесла их под печку, а сама улеглась опять и заснула.

Проспала лиса ещё дольше прежнего, — уж хозяин её будить стал:

— Каково-де, лисонька, спала-почивала?

А лисонька только потягивается да глаза протирает.

— Пора тебе, лисонька, и честь знать. Пора в путь собираться, — сказал хозяин, отворяя ей двери настежь.

А лиска ему в ответ:

— Не почто избу студить, и сама пойду, да наперёд своё добро заберу. Давай-ка моего гуся!

— Какого? — спросил хозяин.

— Да того, что я тебе вечор отдала на сбережение; ведь ты у меня его принимал?

— Принимал, — отвечал хозяин.

— А принимал, так и подай, — пристала лиса.

— Гуся твоего за решёткой нет; поди хоть сама посмотри — одни индюшки сидят.

Услыхав это, хитрая лиса грянулась об пол и ну убиваться, ну причитать, что за своего-де гуська она бы и индюшки не взяла!

Мужик смекнул лисьи хитрости. «Постой, — думает он, — будешь ты помнить гуся!»

—Что делать, — говорит он. — Знать, надо идти с тобой на мировую.

И обещал ей за гуся индюшку. А вместо индюшки тихонько подложил ей в мешок собаку. Лисонька не догадалась, взяла мешок, простилась с хозяином и пошла.

Шла она, шла, и захотелось ей спеть песенку про себя и про лапоток. Вот села она, положила мешок на землю и только было принялася петь, как вдруг выскочила из мешка хозяйская собака — да на неё, а она от собаки, а собака за нею, не отставая ни на шаг.

Вот забежали обе вместе в лес; лиска по пенькам да по кустам, а собака за нею.

На лисонькино счастье, случилась нора; лиса вскочила в неё, а собака не пролезла в нору и стала над нею дожидаться, не выйдет ли лиса...

Алиса с испугу дышит не отдышится, а как поотдохнула, то стала сама с собой разговаривать, стала себя спрашивать:

— Ушки мои, ушки, что вы делали?

— А мы слушали да слушали, чтоб собака лисоньку не скушала.

— Глазки мои, глазки, вы что делали?

— А мы глядели да глядели, чтобы собака лисоньку не съела!

— Ножки мои, ножки, что вы делали?

— А мы бежали да бежали, чтоб собака лисоньку не поймала.

— Хвостик, хвостик, ты что делал?

— А я не давал тебе ходу, за все пеньки да сучки цеплялся.

— А, так ты не давал мне бежать! Постой, вот я тебя! — сказала лиса и, высунув хвост из норы, закричала собаке — На вот, съешь его!

Собака схватила лису за хвост и вытащила из норы.

Русская народная сказка в обработке М. Булатова «Лисичка-сестричка и волк»

Бежала лиса по дороге. Видит — едет старик, целые сани рыбы везёт. Захотелось лисе рыбки. Вот она забежала вперёд и растянулась посреди дороги, будто неживая.

Подъехал к ней старик, а она не шевелится; ткнул кнутом, а она не ворохнётся. «Славный будет воротник старухе на шубу!» — думает старик.

Взял он лису, положил на сани, а сам пошёл впереди. А лисичке только того и надо. Огляделась она и давай потихоньку рыбу с саней сбрасывать. Всё по рыбке да по рыбке. Повыбрасывала всю рыбу и сама ушла.

Приехал старик домой и говорит:

— Ну, старуха, какой я тебе воротник привёз!

— Где же он?

— Там, на санях, и рыба, и воротник. Ступай возьми!

Подошла старуха к саням, смотрит — ни воротника, ни рыбы.

Вернулась она в избу и говорит:

— На санях-то, дед, кроме рогожи, ничего нету!

Тут старик догадался, что лиса не мёртвая была. Погоревал, погоревал, да делать нечего.

А лисичка тем временем собрала на дороге всю рыбу в кучку, уселась и ест.

Подходит к ней волк:

— Здравствуй, лиса!

— Здравствуй, волчок!

— Дай мне рыбки!

Лиса оторвала у рыбки голову и бросила волку.

— Ох, лиса, хорошо! Дай ещё!

Лиса бросила ему хвостик.

— Ах, лиса, хорошо! Дай ещё!

— Ишь ты какой! Налови сам, да ешь.

— Да я не умею!

— Экой ты! Ведь я ж наловила. Ступай на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приговаривай: «Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая! Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая!». Вот рыба сама на хвост и нацепляется. Посиди подольше — наловишь побольше!

Волк побежал на реку, опустил хвост в прорубь, сидит да приговаривает:

А лисица прибежала, ходит вокруг волка да приговаривает:

Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

Волк скажет:

— Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая!

А лисица:

— Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

Волк опять:

— Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая!

— Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

— Что ты там, лиса, говоришь? — спрашивает волк.

— Это я тебе, волк, помогаю: рыбу к хвосту подгоняю!

— Спасибо тебе, лисица!

— Не за что, волчок!

А мороз всё сильнее да сильнее. Волчий хвост и приморозило крепко-накрепко.

Лиса кричит:

— Ну, тяни теперь!

Потянул волк свой хвост, да не тут-то было! «Вот сколько рыбы привалило, и не вытащишь!» — думает он. Оглянулся волк кругом, хотел лису на помощь звать, а её уже и след простыл — убежала. Целую ночь провозился волк у проруби — не мог хвост вытащить.

На рассвете пошли бабы к проруби за водой. Увидели волка и закричали:

— Волк, волк! Бейте его! Бейте его!

Подбежали и стали колотить волка: кто коромыслом, кто ведром. Волк туда, волк сюда. Прыгал, прыгал, рванулся, оторвал себе хвост и пустился без оглядки. «Подожди, — думает, — уж я тебе, лисонька, отплачу!»

А лиса съела всю рыбку и захотела ещё чего-нибудь раздобыть. Забралась она в избу, где хозяйка блины поставила, да и попала головой в квашёнку. Залепило ей тестом и глаза, и уши. Выбралась лисица из избы — да поскорее в лес...

Бежит она, а навстречу ей волк.

— Так-то, — кричит, — ты меня научила в проруби рыбу ловить? Избили меня, исколотили, хвост мне оторвали!

— Эх, волчок, волчок! — говорит лиса. — У тебя только хвост оторвали, а мне всю голову разбили. Видишь: мозги выступили. Насилу плетусь!

— И то правда, — говорит волк. — Где уж тебе, лиса, идти! Садись на меня, я тебя довезу.

Лиса села волку на спину, он её и повёз.

Вот лиса едет на волке и потихоньку припевает:

— Битый небитого везёт! Битый небитого везёт!

— Что ты, лисонька, там говоришь? — спрашивает волк.

— Я, волчок, говорю: «Битый битого везёт».

— Так, лисонька, так!

Довёз волк лису до её норы, она соскочила, в нору юркнула и давай над волком смеяться-посмеиваться: — Нету у волка ни разума, ни толку!

Русская народная сказка в обработке О. Капицы «Петушок и бобовое зёрнышко»

Жили-были петушок и курочка. Петушок всё торопился, всё торопился, а курочка знай себе приговаривает: — Петя, не торопись, Петя, не торопись.

Клевал как-то петушок бобовые зёрнышки да второпях и подавился. Подавился, не дышит, не слышит, словно мёртвый лежит.

Перепугалась курочка, бросилась к хозяйке, кричит:

— Ох, хозяюшка, дай скорей маслица, петушку горлышко смазать: подавился петушок бобовым зёрнышком.

— Беги скорей к коровушке, проси у неё молока, а я ужо собью маслица.

Бросилась курочка к корове:

— Коровушка, голубушка, дай скорее молока, из молока хозяюшка собьёт маслица, маслицем смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

— Ступай скорее к хозяину, пусть он принесёт мне свежей травы.

Бежит курочка к хозяину:

— Хозяин! Хозяин! Дай скорее коровушке свежей травы, коровушка даст молочка, из молочка хозяюшка собьёт маслица, маслицем я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

— Беги скорей к кузнецу за косой, — говорит хозяин.

Со всех ног бросилась курочка к кузнецу:

— Кузнец, кузнец, дай скорее хозяину хорошую косу. Хозяин даст коровушке травы, коровушка даст молока, хозяюшка даст мне маслица, я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

Кузнец дал хозяину новую косу, хозяин дал коровушке свежей травы, коровушка дала молока, хозяюшка сбила масло, дала маслица курочке.

Смазала курочка петушку горлышко. Бобовое зёрнышко и проскочило. Петушок вскочил и во всё горло закричал: «Ку-ка-ре-ку!»

Русская народная сказка в обработке В. Даля «Привередница»

Жили-были муж да жена. Детей у них было всего двое — дочка Малашечка да сынок Ивашечка. Малашечке было годков десяток или поболе, а Ивашечке всего пошёл третий.

Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут:

— Мы-де тебе и того дадим и другого добудем!

А уж как Малашечка испривереднилась, так такой другой не то что на селе, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, — на ржаной Малашечка и смотреть не хочет!

А испечёт мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит:

— Кисел, давай медку!

Нечего делать, зачерпнёт мать на ложку мёду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без мёду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли.

Вот раз понадобилось им в город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала.

— А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов калёных, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками. — Это мать говорила, а отец поддакивал.

Дочка же речи их в одно ухо впускала, а в другое выпускала.

Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: «Не велика беда, коли выйдем на улицу!» А их изба была крайняя к лесу.

Подруги заманили её в лес с ребёнком — она села и стала брату веночки плесть. Подруги поманили её в коршуны поиграть, она пошла на минутку, да и заигралась целый час.

Вернулась к брату. Ой, брата нет, и местечко, где сидел, остыло, только травка помята.

Что делать? Бросилась к подругам, — та не знает, другая не видела. Взвыла Малашечка, побежала куда глаза глядят брата отыскивать: бежала, бежала, бежала, набежала в поле на печь.

— Печь, печурка! Не видала ли ты моего братца Ивашечку?

А печка ей говорит:

— Девочка-привередница, поешь моего ржаного хлеба, поешь, так скажу!

— Вот, стану я ржаной хлеб есть! Я у матушки да у батюшки и на пшеничный не гляжу!

— Эй, Малашечка, ешь хлеб, а пироги впереди! — сказала ей печь.

— Не видала ли, куда братец Ивашечка делся?

А яблоня в ответ:

— Девочка-привередница, поешь моего дикого, кислого яблочка — может статься, тогда и скажу!

— Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много — и то ем по выбору!

Покачала на неё яблоня кудрявой вершиной да и говорит:

— Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: «Испечены неладно!».

— Речка-река! Не видала ли ты братца моего Ивашечку?

А речка ей в ответ:

— А ну-ка, девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселька с молочком, тогда, быть может, дам весточку о брате.

— Стану я есть твой кисель с молоком! У моих у батюшки и у матушки и сливочки не в диво!

— Эх, — погрозилась на неё река, — не брезгай пить из ковша!

— Ёжик, ёжик, не видал ли ты моего братца?

А ёжик ей в ответ:

— Видел я, девочка, стаю серых гусей, пронесли они в лес на себе малого ребёнка в красной рубашечке.

— Ах, это-то и есть мой братец Ивашечка! — завопила девочка- привередница. — Ёжик, голубчик, скажи мне, куда они его пронесли?

Вот и стал ёж ей сказывать: что-де в этом дремучем лесу живёт Яга-Баба, в избушке на курьих ножках; в послугу наняла она себе серых гусей, и что она им прикажет, то гуси и делают.

И ну Малашечка ежа просить, ежа ласкать:

— Ёжик ты мой рябенький, ёжик игольчатый! Доведи меня до избушки на курьих ножках!

— Ладно, — сказал он и повёл Малашечку в самую чашу, а в чаще той все съедобные травы растут: кислица да борщовник, по деревьям седая ежевика вьётся, переплетается, за кусты цепляется, крупные ягодки на солнышке дозревают.

«Вот бы поесть!» — думает Малашечка, да уж до еды ли ей! Махнула на сизые плетенницы и побежала за ежом. Он привёл её к старой избушке на курьих ножках.

Малашечка заглянула в отворённую дверь и видит — в углу на лавке Баба-яга спит, а на прилавке Ивашечка сидит, цветочками играет.

Схватила она брата на руки да вон из избы!

А гуси-наёмники чутки. Сторожевой гусь вытянул шею, гагакнул, взмахнул крыльями, взлетел выше дремучего леса, глянул вокруг и видит, что Малашечка с братом бежит. Закричал, загоготал серый гусь, поднял всё стадо гусиное, а сам полетел к Бабе-яге докладывать. А Баба-яга — костяная нога так спит, что с неё пар валит, от храпа оконницы дрожат. Уж гусь ей в то ухо и в другое кричит — не слышит! Рассердился щипун, щипнул Ягу в самый нос. Вскочила Баба-яга, схватилась за нос, а серый гусь стал ей докладывать:

— Баба-яга — костяная нога! У нас дома неладно что-то сделалось, Ивашечку Малашечка домой несёт!

Тут Баба-яга как расходилась:

— Ах вы трутни, дармоеды, из чего я вас пою, кормлю! Вынь да положь, подайте мне брата с сестрой!

Полетели гуси вдогонку. Летят да друг с дружкою перекликаются. Заслышала Малашечка гусиный крик, подбежала к молочной реке, кисельным берегам, низенько ей поклонилась и говорит:

— Матушка река! Скрой, схорони ты меня от диких гусей!

А река ей в ответ:

Девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселя с молоком.

Устала голодная Малашечка, в охотку поела мужицкого киселя, припала к реке и всласть напилась молока. Вот река и говорит ей:

— Так-то вас, привередниц, голодом учить надо! Ну, теперь садись под бережок, я закрою тебя.

Малашечка села, река прикрыла её зелёным тростником; гуси налетели, покрутились над рекой, поискали брата с сестрой да с тем и полетели домой.

Рассердилась Яга пуще прежнего и прогнала их опять за детьми. Вот гуси летят вдогонку, летят да меж собой перекликаются, а Малашечка, заслыша их, прытче прежнего побежала. Вот подбежала к дикой яблоне и просит её:

— Матушка зелёная яблонька! Схорони, укрой меня от беды неминучей, от злых гусей!

А яблоня ей в ответ:

— А поешь моего самородного кислого яблочка, так, может статься, и спрячу тебя!

Нечего делать, принялась девочка-привередница дикое яблоко есть, и показался дичок голодной Малаше слаще наливного садового яблочка.

А кудрявая яблонька стоит да посмеивается:

— Вот так-то вас, причудниц, учить надо! Давеча не хотела и в рот взять, а теперь ешь над горсточкой!

Взяла яблонька, обняла ветвями брата с сестрой и посадила их в серёдочку, в самую густую листву.

Прилетели гуси, осмотрели яблоню — нет никого! Полетели ещё туда, сюда да с тем к Бабе-яге и вернулись.

Как завидела она их порожнем, закричала, затопала, завопила на весь лес:

— Вот я вас, трутней! Вот я вас, дармоедов! Все пёрышки ощиплю, на ветер пущу, самих живьём проглочу!

Испугались гуси, полетели назад за Ивашечкой и Малашечкой. Летят да жалобно друг с дружкой, передний с задним, перекликаются:

— Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!

Стемнело в поле, ничего не видать, негде и спрятаться, а дикие гуси всё ближе и ближе; а у девочки-привередницы ножки, ручки устали — еле плетётся.

Вот видит она — в поле та печь стоит, что её ржаным хлебом потчевала. Она к печи:

— Матушка печь, укрой меня с братом от Бабы-яги!

— То-то, девочка, слушаться бы тебе отца-матери, в лес не ходить, брата не брать, сидеть дома да есть, что отец с матерью едят! А то «варёного не ем, печёного не хочу, а жареного и на дух не надо!»

Вот Малашечка стала печку упрашивать, умаливать: вперёд-де таково не буду!

— Ну, посмотрю я. Пока поешь моего ржаного хлебца!

С радостью схватила его Малашечка и ну есть да братца кормить!

—Такого-то хлебца я отроду не видала — словно пряник-коврижка!

А печка, смеючись, говорит:

— Голодному и ржаной хлеб за пряник идёт, а сытому и коврижка вяземская не сладка! Ну, полезай теперь в устье — сказала печь, — да заслонись заслоном.

Вот Малашечка скоренько села в печь, затворилась заслоном, сидит и слушает, как гуси всё ближе подлетают, жалобно друг дружку спрашивают:

— Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!

Вот полетали они вокруг печки. Не нашел Малашечки, опустились на землю и стали промеж себя говорить: что им делать? Домой ворочаться нельзя: хозяйка их живьём съест. Здесь остаться также не можно: она велит их всех перестрелять.

— Разве вот что, братья, — сказал передовой вожак, — вернёмся домой, в тёплые земли, туда Бабе-яге доступа нет!

Гуси согласились, снялись с земли и полетели далеко-далеко, за синие моря.

Отдохнувши, Малашечка схватила братца и побежала домой, а дома отец с матерью всё село исходили, каждого встречного и поперечного о детях спрашивали; никто ничего не знает, лишь только пастух сказывал, что ребята в лесу играли.

Побрели отец с матерью в лес да подле села на Малашечку с Ивашечкой и наткнулись.

Тут Малашечка во всём отцу с матерью повинилась, про всё рассказала и обещала вперёд слушаться, не перечить, не привередничать, а есть, что другие едят.

Как сказала, так и сделала, а затем и сказке конец.

Русская народная сказка в обработке М. Горького «Про Иванушку-дурачка»

Жил-был Иванушка-дурачок, собою красавец, а что ни сделает, всё у него смешно выходит — не так, как у людей. Нанял его в работники один мужик, а сам с женой собрался в город; жена и говорит Иванушке:

— Останешься ты с детьми, гляди за ними, накорми их!

— А чем? — спрашивает Иванушка.

— Возьми воды, муки, картошки, покроши да свари — будет похлёбка!

Мужик приказывает:

— Дверь стереги, чтобы дети в лес не убежали!

Уехал мужик с женой. Иванушка влез на полати, разбудил детей, стащил их на пол, сам сел сзади их и говорит:

— Ну вот, я гляжу за вами!

Посидели дети некоторое время на полу — запросили есть. Иванушка втащил в избу кадку воды, насыпал в неё полмешка муки, меру картошки, разболтал всё коромыслом и думает вслух:

— А кого крошить надо?

Услыхали дети — испугались:

— Он, пожалуй, нас искрошит!

И тихонько убежали вон из избы. Иванушка посмотрел вслед им, почесал затылок, соображает:

— Как же я теперь глядеть за ними буду? Да ещё дверь надо стеречь, чтобы она не убежала!

Заглянул в кадушку и говорит:

— Варись, похлёбка, а я пойду за детьми глядеть!

Снял дверь с петель, взвалил её себе на плечи и пошёл в лес. Вдруг навстречу ему Медведь шагает — удивился, рычит:

— Эй, ты, зачем дерево в лес несёшь?

Рассказал ему Иванушка, что с ним случилось. Медведь сел на задние лапы и хохочет:

— Экой ты дурачок! Вот я тебя съем за это?

А Иванушка говорит:

— Ты лучше детей съешь, чтоб они в другой раз отца-матери слушались, в лес не бегали!

Медведь ещё сильней смеётся, так и катается по земле со смеху.

— Никогда такого глупого не видал? Пойдём, я тебя жене своей покажу!

Повёл его к себе в берлогу. Иванушка идёт, дверью за сосны задевает.

— Да брось ты её! — говорит Медведь.

— Нет, я своему слову верен: обещал стеречь, так уж устерегу!

Пришли в берлогу. Медведь говорит жене:

— Гляди, Маша, какого я тебе дурачка привёл! Смехота!

А Иванушка спрашивает Медведицу:

— Тётя, не видала ребятишек?

— Мои — дома, спят.

— Ну-ка, покажи, не мои ли это?

Показала ему Медведица трёх медвежат; он говорит:

— Не эти, у меня двое было.

Тут и Медведица видит, что он глупенький, тоже смеётся:

— Да ведь у тебя человечьи дети были!

— Ну да, — сказал Иванушка, — разберёшь их, маленьких-то, какие чьи!

— Вот забавный! — удивилась Медведица и говорит мужу:

— Михаиле Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живёт!

— Ладно, — согласился Медведь, — он хоть и человек, да уж больно безобидный! Дала Медведица Иванушке лукошко, приказывает:

— Поди-ка, набери малины лесной. Детишки проснутся, я их вкусненьким угощу!

—Ладно, это я могу! — сказал Иванушка. — А вы дверь постерегите!

Пошёл Иванушка в лесной малинник, набрал малины полное лукошко, сам досыта наелся, идёт назад к Медведям и поёт во всё горло:

Эх, как неловки

Божии коровки!

То ли дело — муравьи

Или ящерицы!

Пришёл в берлогу, кричит:

— Вот она, малина!

Медвежата подбежали к лукошку, рычат, толкают друг друга, кувыркаются — очень рады!

А Иванушка, глядя на них, говорит:

— Эх-ма, жаль, что я не медведь, а то и у меня дети были бы!

Медведь с женой хохочут.

— Ой, батюшки мои! — рычит Медведь. — Да с ним жить нельзя — со смеху помрёшь!

— Вот что, — говорит Иванушка, — вы тут постерегите дверь, а я пойду ребятишек искать, не то хозяин задаст мне!

А Медведица просит мужа:

— Миша, ты бы помог ему.

— Надо помочь, — согласился Медведь, — уж очень он смешной!

Пошёл Медведь с Иванушкой лесными тропами, идут — разговаривают по-приятельски.

— Ну и глупый же ты! — удивляется Медведь. А Иванушка спрашивает его:

— А ты — умный?

— Не знаю.

— И я не знаю. Ты — злой?

— Нет, зачем?

— А по-моему — кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем!

— Ишь ты, как вывел! — удивился Медведь. Вдруг — видят: сидят под кустом двое детей, уснули. Медведь спрашивает:

— Это твои, что ли?

— Не знаю, — говорит Иванушка, — надо спросить. Мои есть хотели. Разбудили детей, спрашивают:

— Хотите есть? Те кричат:

— Давно хотим!

— Ну, — сказал Иванушка, — значит, это и есть мои! Теперь я поведу их в деревню, а ты, дядя, принеси, пожалуйста, дверь, а то самому мне некогда, мне ещё надобно похлёбку варить!

— Уж ладно! — сказал Медведь — принесу!

Идёт Иванушка сзади детей, смотрит за ними в землю, как ему приказано, а сам поёт:

Эх, вот так чудеса!

Жуки ловят зайца,

Под кустом сидит лиса,

Очень удивляется!

Пришёл в избу, а уж хозяева из города воротились. Видят: посреди избы кадушка стоит, доверху водой налита, картошкой насыпана да мукой, детей нет, дверь тоже пропала — сели они на лавку и плачут горько.

— О чём плачете? — спросил их Иванушка.

Тут увидели они детей, обрадовались, обнимают их, а Иванушку спрашивают, показывая на его стряпню в кадке:

— Это чего ты наделал?

— Похлёбку!

— Да разве так надо?

— А я почём знаю — как?

— А дверь куда девалась?

— Сейчас её принесут, — вот она!

Выглянули хозяева в окно, а по улице идёт Медведь, дверь тащит, народ от него во все стороны бежит, на крыши лезет, на деревья; собаки испугались — завязли со страху в плетнях, под воротами; только один рыжий петух храбро стоит среди улицы и кричит на Медведя:

— Кину в реку-у!..

Русская народная сказка в обработке А. Толстого «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка»

Жили-были старик да старуха, у них была дочка Алёнушка да сынок Иванушка.

Старик со старухой умерли. Остались Алёнушка да Иванушка одни-одинёшеньки.

Пошла Алёнушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.

— Сестрица Алёнушка, я пить хочу!

— Подожди, братец, дойдём до колодца.

Шли-шли — солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает.

Стоит коровье копытце полно водицы.

— Сестрица Алёнушка, хлебну я из копытца!

— Не пей, братец, телёночком станешь! Братец послушался, пошли дальше.

Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит лошадиное копытце полно водицы.

— Сестрица Алёнушка, напьюсь я из копытца!

— Не пей, братец, жеребёночком станешь! Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше.

Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит козье копытце полно водицы. Иванушка говорит:

— Сестрица Алёнушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!

— Не пей, братец, козлёночком станешь!

Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца.

Напился и стал козлёночком...

Зовёт Алёнушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козлёночек.

Залилась Алёнушка слезами, села под стожок — плачет, а козлёночек возле неё скачет.

В ту пору ехал мимо купец:

— О чём, красная девица, плачешь?

Рассказала ему Алёнушка про свою беду

Купец ей говорит:

— Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козлёночек будет жить с нами.

Алёнушка подумала, подумала и пошла за купца замуж.

Стали они жить-поживать, и козлёночек с ними живёт, ест-пьёт с Алёнушкой из одной чашки.

Один раз купца не было дома. Откуда ни возьмись, приходит ведьма: стала под Алёнушкино окошко и так-то ласково начала звать её купаться на реку.

Привела ведьма Алёнушку на реку. Кинулась на неё, привязала Алёнушке на шею камень и бросила в воду.

А сама оборотилась Алёнушкой, нарядилась в её платье и пришла в её хоромы. Никто ведьму не распознал. Купец вернулся — и тот не распознал.

Одному козлёночку всё было ведомо. Повесил он голову, не пьёт, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовёт:

Алёнушка, сестрица моя!..

Выплынь, выплынь на бережок...

Узнала об этом ведьма и стала просить мужа — зарежь да зарежь козлёнка...

Купцу жалко было козлёночка, привык он к нему. А ведьма так пристаёт, так упрашивает, — делать нечего, купец согласился:

— Ну, зарежь его...

Велела ведьма разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные.

Козлёночек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:

— Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать.

— Ну, сходи.

Побежал козлёночек на речку, стал на берегу и жалобнёхонько закричал:

Алёнушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бережок.

Костры горят высокие,

Котлы кипят чугунные,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

Алёнушка из реки ему отвечает:

Ах, братец мой Иванушка!

Тяжёл камень на дно тянет,

Шёлкова трава ноги спутала,

Жёлты пески на груди легли.

А ведьма ищет козлёночка, не может найти и посылает слугу: — Пойди найди козлёнка, приведи его ко мне. Пошёл слуга на реку и видит: по берегу бегает козлёночек и жалобнёхонько зовёт:

Алёнушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бережок.

Костры горят высокие,

Котлы кипят чугунные,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

А из реки ему отвечают:

Ах, братец мой Иванушка!

Тяжёл камень на дно тянет,

Шёлкова трава ноги спутала,

Жёлты пески на груди легли.

Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шёлковые и вытащили Алёнушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули её в ключевую воду, одели её в нарядное платье. Алёнушка ожила и стала краше, чем была.

А козлёночек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой.

Ведьму привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.

Ю. Казаков «Зачем мыши хвост?»

Хотя Алеше было пять лет — он был такой умный, что я даже боялся его.

Как увидит меня, так и спросит о чем-нибудь таком, чего я не знаю.

«Угадай!» — говорит.

Я думаю, думаю и никак угадать не могу!

Так и на этот раз.

Сидел я как-то в один прекрасный летний день у раскрытого окна и читал книгу. Слышу: бежит кто-то по дорожке во весь дух. Потом слышу; лезет к подоконнику снаружи и пыхтит. Только я успел голову повернуть, как появился в окне Алеша и так хитро на меня посмотрел, что я вздрогнул и даже книгу закрыл.

«Ну, — думаю, — так и есть! Сейчас опять о чем-нибудь спросит, чего я не знаю».

Только я так подумал, вдруг Алеша как крикнет:

— А вот скажи — знаешь?

— Что? — спросил я. — Что знаю?

— А вот скажи, зачем мыши хвост, знаешь?

А я растерялся и молчу.

«В самом деле, — думаю, — зачем?» Подумал я, подумал и говорю:

— Нет, — говорю, — не знаю. А ты знаешь? Скажи!

— Хитрый какой! — закричал Алеша. — Так я тебе сразу и сказал! Сам думай!

— Да я, — говорю, — все передумал, ничего не получается.

— Ну тогда я тебе завтра скажу. А ты пока еще подумай. Я и сам три дня думал, пока догадался!

Убежал Алеша, а я стал думать.

Ну зачем, например, хвост корове? Чтобы по бокам и по спине себя стегать, разных мух и слепней отгонять.

И лошади — для того же самого.

А собаке? Ну, это всем известно — для радости и любви. Если она хвостом виляет, значит, любит тебя и радуется.

Даже обезьяне известно, зачем нужен хвост! Она хвостом за ветки дерева цепляется. Зацепится, висит вниз головой, а сама всеми четырьмя руками бананы уплетает за обе щеки.

А у мыши хвост как будто совсем даже лишний. Он и не болтается, не виляет, крючком не загибается, а просто волочится за ней, как веревочка. И если зимой она по снегу пробежит, то между следов от ее лапок как раз посередине — бороздка от хвоста. Будто маленький-маленький человечек разогнался и поехал потом на одной лыже.

Ничего я не придумал и пошел на улицу. «Спрошу, — думаю, — у какого-нибудь умного человека».

Только вышел, гляжу, идет умный человек. Человек как человек, только по лицу сразу видно, что умный.

— Так и так, — говорю, — объясните мне, зачем мыши хвост?

Засмеялся умный человек и отвечает:

— А затем, что у всех зверей есть хвост. Один только человек без хвоста, а у остальных — хвост!

Ну и обрадовался же я!

«А и в самом деле, — думаю, — у всех зверей хвосты. Даже у зайца и у медведя есть хвосты, только маленькие. И у птиц, и у рыб, и у китов — у всех. До чего же просто!» — решил я и со спокойной совестью пошел домой.

На другой день опять явился Алеша, залез из сада на подоконник и с любопытством уставился на меня.

— Ну как, угадал?

— Еще бы! — сказал я.

— Ну и зачем?

— А затем, — важно сказал я, — что ни зверь, ни птица, ни рыба...

Но Алеша больше и слушать не стал, спрыгнул на землю и закричал.

— Эх ты! — закричал он и запрыгал на одной ножке. — И не знаешь! И не знаешь! И не знаешь! А хвост ей — для кота!

— Как для кота?

— А вот как! Кот ка-а-ак на нее прыгнет! А она от него в норку — юрк! Что? Скажешь, не так?

— Значит, она в норку спрячется...

— Вот тебе и значит! Она сама уже в норке, а хвост у нее снаружи! Кот ее за хвост — цап! Попа-а-алась! Вот зачем ей хвост. А ты думал?

— Да-а, — грустно согласился я. — Вот, значит, зачем ей хвост. Бедная мышка!

— Вовсе и не бедная! — радостно крикнул в ответ Алеша. — А ты знаешь, коту зачем хвост?

— Ну? Зачем?

— Не скажу! Сам догадайся!

— Ну скажи! — стал просить я. — Пожалуйста!

— Сказать? Ну ладно, так и быть... А коту хвост — для мыши! Догадался?

— Ничего не понимаю, — сознался я.

— Эх ты! Кот как мышь ловит? Ляжет, к земле прижмется... Вот ни за что не заметишь! А хвост у него шевелится туда-сюда, туда-сюда, так и ходит! Это он для того шевелится, чтобы мышь его заметила и скорей бежать! Ну? Понял теперь?

— Здорово! — догадался наконец и я. — Значит, у мыши хвост для кота, а у кота — для мыши? Здорово!

— Еще бы! — согласился Алеша.

— Ну, ты молодец! Сам придумал?

— А кто же еще? — гордо ответил Алеша. — Я еще и не такое придумаю, нипочем не отгадаешь!

Алеша шмыгнул носом и убежал придумывать новые загадки.

В. Драгунский «Тайное становится явным»

Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:

— ...Тайное всегда становится явным.

И когда она вошла в комнату, я спросил:

— Что это значит, мама: «Тайное становится явным»?

— А это значит, что, если кто поступает нечестно, все равно про него это узнают, и будет ему очень стыдно, и он понесет наказание, — сказала мама. — Понял?.. Ложись-ка спать!

Я вычистил зубы, лег спать, но не спал, а все время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.

Сначала я съел яйцо. Это еще терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.

— Ешь! — сказала мама. — Безо всяких разговоров!

Я сказал:

— Видеть не могу манную кашу!

Но мама закричала:

— Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.

Я сказал:

— Я ею давлюсь!..

Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

— Хочешь, пойдем с тобой в Кремль?

Ну еще бы... Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И еще там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:

— Конечно, хочу в Кремль! Даже очень.

Тогда мама улыбнулась:

— Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока посуду вымою. Только помни — ты должен съесть все до дна!

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлепал ее ложкой. Потом посолил. Попробовал — ну невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал... Еще хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил ее. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Все равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, почти все можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.

В это время вошла мама. Она сразу посмотрела на тарелку и обрадовалась:

— Ну что за Дениска, что за парень- молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку в Кремль! — И она меня поцеловала.

В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошел милиционер. Он сказал:

— Здравствуйте! — и подошел к окну, и поглядел вниз. — А еще интеллигентный человек.

— Что вам нужно? — строго спросила мама.

— Как не стыдно! — Милиционер даже встал по стойке «смирно». — Государство предоставляет вам новое жилье, со всеми удобствами и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость за окно!

— Не клевещите. Ничего я не выливаю!

— Ах, не выливаете?! — язвительно рассмеялся милиционер.

И, открыв дверь в коридор, крикнул:

— Пострадавший! Пожалуйте сюда!

И к нам вошел какой-то дяденька. Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.

На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе — наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он, как вошел, сразу стал заикаться:

— Главное, я иду фотографироваться... И вдруг такая история... Каша... мме... манная... Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то... жжет... Как же я пошлю свое... фф... фото, когда я весь в каше?!

Тут мама посмотрела на меня, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник. А уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.

— Извините, пожалуйста, — сказала она тихо, — разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!

И они все трое прошли в коридор.

А когда мама вернулась, мне даже страшно было на нее взглянуть. Но я себя пересилил, подошел к ней и сказал:

— Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!

Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:

— Ты это запомнил на всю жизнь?

И я ответил:

С. Воронин «Воинственный Жако»

Жако появился в нашей семье в прошлом году. Его привез мой друг — моряк торгового флота. Он, пожалуй, во всех странах перебывал. В прошлом году был в Африке. И как только вернулся, сразу же пришел ко мне.

— Давно я хотел тебе подарить что-нибудь необыкновенное, — сказал он, — и вот принес попугая.

С этими словами он снял с большого пакета бумагу, там оказалась клетка, а в клетке — крупная птица серого цвета с алым хвостом и большим изогнутым клювом.

— Это жако, такая порода. Очень умная птица. Научить ее говорить ничего не стоит, но я, к сожалению, не мог этим заняться: некогда было, у тебя же, надеюсь, время найдется.

Он почему-то считает, что если я писатель, то у меня уйма свободного времени. На самом же деле мне всегда не хватает времени: столько еще не написано задуманных книг. Но я промолчал, удивленно и радостно разглядывая подарок.

— Ты не бойся, это очень умная и аккуратная птица. Жако можно выпускать из клетки, он ничего не сломает и не разобьет. Жаль только, что я не научил его говорить, но, надеюсь, ты с этим легко справишься.

Мы посидели с другом, поговорили, а потом он ушел, и все мои домочадцы — мама, жена и дочь — собрались возле попугая.

— Жако, — сказала дочь попугаю. — Жако... Жако...

Попугай скосил на нее желтый зрачок и вдруг совершенно четко и громко сказал:

Это было удивительно. Мы засмеялись. Дочь, конечно, громче всех — ей всего шесть лет.

— Жако, — сказал еще раз попугай и отвернулся от нас: ему, наверно, не понравился наш смех, но тут же снова повернулся к нам и еще громче сказал, даже не сказал, а закричал:

— Жако, Жако, Жако, Жако, Жако, Жако!..

Он раз сто прокричал это слово, и никак его невозможно было остановить. Кричит и кричит. Даже надоел нам. И мы решили пока больше никаким словам его не обучать.

Моя мама очень любит пить чай. По нескольку раз в день ставит чайник на газовую плиту и, как только он закипит, приходит ко мне в кабинет и спрашивает:

— Чаю хочешь?

Иногда я иду, другой раз не иду, но дело не в этом, а в том, что Жако быстро подхватил мамины слова и к месту и не к месту стал спрашивать: «Чаю хочешь?» И до того это у него ловко получалось, что я отрывался от пишущей машинки и шел пить чай, думая, что это мама меня зовет, и только в столовой, не видя ни мамы, ни чайника на столе, понимал, что это меня пригласил Жако.

Ко мне часто приходят товарищи. Ну и, как всегда при встрече, спрашивают:

— Как поживаешь?

Жако и это запомнил. И не успевал еще гость раздеться, как попугай уже кричал:

— Как поживаешь?

И случалось, что мой товарищ совершенно серьезно отвечал, думая, что это я его спрашиваю:

— Да ничего живу, — и вешал пальто на вешалку.

А Жако продолжал быть внимательным и вежливым хозяином. Он спрашивал:

— Чаю хочешь?

— Ну если у тебя ничего нет другого, то можно и чаю, — отвечал мой товарищ и входил в кабинет — и прямо-таки замирал от удивления, не видя в нем людей, и поскорее шел на кухню или в столовую, разыскивая меня, потому что ему становилось даже страшно от такого разговора, который заводил с ним попугай.

Однажды пришла к нам соседка, очень серьезная тетя. Она уезжала на юг — покупаться в Черном море — и очень просила на время взять ее кота, чтобы он пожил у нас.

— С удовольствием, — сказала моя жена. — Только я не знаю, ведь у нас Жако. Как бы кот не растерзал его!

— Ну что вы! — сказала соседка и даже пожала плечами от недоумения: как это, мол, так, что моя жена не знает, какой у нее хороший кот. — Мой Вася очень воспитанный. Он ни за что не тронет вашего Жако, даже если бы это был и не попугай, а самый нежный цыпленок. Возьмите Васю, я вас очень-очень прошу...

Жена взяла.

Если бы я слышал этот разговор, я бы никогда не разрешил жене взять кота. Однажды летом я видел, как большой рыжий кот напал на молодого голубя. Он прыгнул на него из-за кустов, в то время как голубь купался в лужице дождевой воды. Кот схватил его за горло и потащил в заросли. И загрыз его там.

Я бы, конечно, никогда не допустил в квартиру кота, хоть даже и такого воспитанного, как соседкин Вася. Но я ничего не знал. Сидел и писал свою книгу.

А в это время кот стал ходить по квартире, все обнюхивать, осматривать, как все равно ревизор, несколько раз мяукнул, не то одобряя наши порядки, не то осуждая.

Так он обошел кухню, потом столовую и вошел ко мне в кабинет.

Я сидел и писал и не видал, как он вошел, а Жако спокойно прогуливался по полу, изредка приглашая меня пить чай и напоминая, что его зовут Жако, хотя я и так знал, как его зовут.

Сначала я не заметил кота, а когда увидал его, то весь похолодел от ужаса. Вася, этот воспитанный, по заверениям нашей соседки, кот, припал к полу, шевелил возбужденно кончиком хвоста, глаза у него сверкали от кровожадного желания, и весь он готов был к прыжку на беспечно гулявшего Жако. Мне сразу вспомнился тот рыжий кот, напавший на голубя, — я хотел закричать, запустить чем-нибудь увесистым в этого воспитанного Васю, как вдруг сам Жако подскочил к коту, ударил его по голове своим тяжелым изогнутым клювом и спросил:

— Чаю хочешь?

Кот, впервые в своей кошачьей жизни услышав от птицы человеческую речь, настолько был ошеломлен, что даже перестал шевелить кончиком хвоста.

А Жако еще раз ударил его клювом по голове и вежливо спросил:

— Как поживаешь?

Тут кот совершенно растерялся, заорал и, подняв шерсть дыбом, а хвост трубой, бросился под диван и не вылезал оттуда до тех пор, пока не приехала соседка.

Так что и кормить его нам приходилось под диваном.

— Ну что, не правда ли, мой Вася очень воспитанный кот? — сказала соседка, прижимая Васю к груди. — Надеюсь, он вашу птицу не тронул?

— Нет-нет, — поспешил я успокоить соседку.

— Ну вот видите, а вы... — Но что «вы», она не успела досказать.

В это время из кабинета раздался громкий голос Жако.

— Чаю хочешь?

Потом Жако выбежал к нам.

— Как поживаешь? — крикнул он.

И кот, этот воспитанный Вася, заорал и стал вырываться из рук соседки. Он даже царапал ее.

Не знаю, чем бы все это кончилось, может, он и вырвался бы и опять забился под диван, но соседка внимательно посмотрела на воинственно стоящего Жако, что-то сообразила и, даже не поблагодарив нас, быстро ушла в свою квартиру.

Летом, как всегда, мы выезжаем на дачу. Выехали и теперь. И вот однажды я сидел у окна и читал, а Жако важно прогуливался по подоконнику и посматривал в сад. К этому времени он уже много знал слов: «Папа, папа!», «Здравствуйте!», «До свидания!», «Плохая погода!», «Опять дождь», «Сегодня солнышко! Сегодня солнышко!..».

Так вот, я читал, а Жако смотрел в сад и покрикивал:

— Вот я вас! Вот я вас!

Это он кричал на кур, забравшихся в огород. И тут же раздавалось всполохнутое кудахтанье — куры бежали в разные стороны.

— До чего же умная птица! — донесся до меня восхищенный голос хозяйки из сада. — Пошли вон! Кш-ш-ш! Вот я вас!

— Вот я вас! Вот я вас! — кричал Жако.

— Вы знаете, я теперь могу быть совершенно спокойна за огород. Лучшего сторожа и не придумать, — говорила хозяйка моей жене. — Умница! Умница! Удивительная птица!

А Жако, будто эти слова его и не касались, важно прогуливался по подоконнику и зорко посматривал в сад.

— Пошли вон! Вот я вас! — закричал он однажды на клуху с цыплятами. Но клуха и не подумала уходить. Она нашла зернышко и звала к себе цыплят. Цыплята побежали к ней.

— Вот я вас! — крикнул еще раз Жако и слетел в сад, чтобы выгнать клуху с цыплятами вон.

Но тут по земле мелькнула черная тень, послышалось громкое хлопанье крыльев, и я услыхал голос Жако. Он быстро и возбужденно кричал:

— Папа! Папа! Как поживаешь? Чаю хочешь?

Я высунулся в окно и увидел насевшего на Жако коричневого коршуна. Одной лапой коршун вцепился ему в грудь, другой нацеливался в голову. Жако, прикрывая собой клуху с цыплятами, отбивался от него клювом и звал на помощь.

Не долго думая, я выскочил в окно. Коршун, увидя меня, со злым клекотом взмыл в небо.

— Разбойник! — крикнул я и бросил ему вслед подвернувшееся под руку дочкино ведерко.

— Разбойник! — крикнул Жако и, хромая, бросился ко мне. Я взял его на руки. У Жако алым был не только хвост, но и грудь. Грудь была алой от крови.

— Бедный Жако! — сказал я, бережно прижимая его к себе. — Храбрый Жако!

— Папа! Папа! Здравствуйте! До свидания! Пошли вон! Разбойник!

Дочка бежала рядом со мной и плакала от жалости к Жако. Бабушка ругала злого коршуна.

Мы обмыли Жако грудку — с нее были сорваны перья, и на теле виднелись следы когтей коршуна, — дали Жако попить, накололи орешков и поместили в клетку.

Я несколько раз подходил к нему. Жако внимательно посматривал на меня и молчал.

Мы очень боялись, как бы он не умер. Но все обошлось хорошо. Раны на его груди зажили, и уже через два дня он опять сидел на подоконнике, кричал на кур, если они забирались в огород, но на землю не спускался.

Зато Жако не пропускал ни одной летящей над огородом птицы, даже воробья. Тут Жако воинственно подскакивал и кричал:

— Разбойник! Разбойник! — и при этом громко щелкал своим сильным изогнутым клювом.

Н. Романова «Котька и птичка»

Мой рыжий маленький Котя (так зовут моего котенка) был потрясен: птичка, желтенький кенар, сидела в клетке в его доме, рядом с ним.

Дело в том, что у Коти с птичками были свои взаимоотношения, свой счет. Котя жил на девятом этаже, птички летали рядом. Казалось, протяни лапку — и птичка твоя.

Больше того: птички садились на подоконник. Котька мчался со всех ног, прыгал на окно, но ни разу ему не удавалось никого поймать.

Боясь, что Котька выпадет, я тут же закрывала окно, и Котька чувствовал, что его наказали. Еще бы: птички словно дразнили его, а он по другую сторону стекла ничего не мог с ними сделать.

И вот теперь птичка в комнате. Живая птичка сидит в клетке и смотрит на него.

Конечно, зря радовался мой Котя. Птичка была приготовлена не для него.

Клетку с птичкой поставили на шкаф. Котька еще маленький и на шкаф забраться не может. Тогда Котька делает вид, что птичка ему совсем не нужна, садится на стул и дремлет. Я выхожу из комнаты. Тем временем Котька, оставшись один, придумывает такое, чего я никак не могла предвидеть.

Открыв дверцу шкафа, Котька забирается сначала на первую полку, потом на вторую, на третью, еще немножко — и он окажется на самом верху, где стоит клетка с птичкой. Но тут я вхожу в комнату.

Нет, это невозможно — спасения от Котьки нет. Я выгоняю Котьку за дверь.

Маленького желтенького кенара я вынимаю из клетки и слушаю, как часто и беспокойно бьется его сердце.

— Хорошая птичка, — говорю я, — хорошая птичка.

Кенар трогательно и нежно смотрит на меня, словно понимает: во мне спасение.

— Хорошая птичка, милая птичка.

Я даю кенару поесть, кенар садится на жердочку и смотрит на меня.

Подумать только, я ощущаю, что птичка, маленький желтенький кенар, точно так же меня понимает, как мой Котька. Это новость для меня.

У меня в жизни было три кота, а птичек — никогда не было. И я не могла представить себе, что птичка, крохотное создание с маленькими глазками, может так разумно смотреть. Я даже как-то смущаюсь, ставлю клетку опять наверх, сажусь на диван и тихо сижу. Словно что-то я сейчас такое узнала, отчего просто так, сразу не займешься другим делом, а надо сесть и подумать...

Вскоре Котя понял, что дело не в том, что он не сможет поймать птичку, а гораздо серьезнее: в доме появилось еще одно маленькое существо, и теперь все заняты не Котей, а птичкой.

Котя ревнует, Котя страдает. И это страдание, эта ревность видны в Котькиных глазах. И в хвосте, и во всем Котьке, вдруг увядшем и поникшем.

Я утешаю Котьку, я чешу ему шею (это он особенно любит), говорю ему, что по-прежнему его люблю, но ничего не помогает, Котька перестает есть и впадает в спячку. Он спит, и спит, и спит...

Животные очень чувствительны к отношению хозяев. Особенно мой Котька, которого я набаловала, и вот результат.

Однако я не очень горюю, потому что знаю то, чего не знает Котька. А именно, что желтенький кенар проездом в моей квартире. Временно у меня остановился, на несколько дней. Едет же он к Ивану Федоровичу, который живет под Москвой в городе Железнодорожном.

Все началось с того, что однажды открылась дверь, и к Ивану Федоровичу вошли две маленькие девочки. Одна из них держала клетку с птичкой.

— Это вам, — сказали девочки.

Когда-то у Ивана Федоровича жили птицы, но это было давно. До войны.

Я про войну вспомнила, потому что никак нельзя не вспомнить про войну, если рассказываешь об Иване Федоровиче.

Много прошло времени, а у Ивана Федоровича все еще болят раны, которые он на войне получил. Ходит он с костылем. Один живет; правда, в квартире у себя он один, а в городе у него много друзей. И каждому хочется прийти к Ивану Федоровичу и сделать ему что-нибудь приятное.

Вот и девочки пришли и принесли птичку Машу.

И тогда Клуб певчих птиц, который в Москве находится (а в Москве у Ивана Федоровича тоже много друзей), подарил Ивану Федоровичу желтенького кенара, чтобы Маше было не скучно.

Так что желтенького кенара ждет канарейка Маша.

Только совсем они не похожи. Маша не желтая, как кенар, а рябая: и серая, и белая, и зеленоватая.

И вообще Маша попроще. Кенар изящный, одухотворенный, совсем особенный. Вот я и беспокоюсь, понравятся ли они друг другу? Ведь если, к примеру, самке не нравится самец, она может его и заклевать.

А мне так желтенький кенар очень нравится, даже захотелось свою птичку завести. Но с собаками, говорят, птицы еще уживаются, а с кошками — никак. Только и следи, только двери и закрывай, и все равно уследить невозможно — обязательно кошка подкараулит птичку. Ведь кошки умудряются даже клетки открывать. Так что, видно, жить мне без птиц.

Я. Сегель «Как я был обезьянкой»

Когда я был уже не очень маленький, но еще не совсем большой, когда мне было три с половиной года, папа в один прекрасный день сказал:

— Мы идем в цирк!

Ну я, конечно, тут же запрыгал и закричал что было сил:

— Ура! Ур-ра!

Мама тоже очень обрадовалась, но кричать и прыгать не стала: взрослые почему-то это делать стесняются.

Мы все очень любили цирк — и папа, и мама, и я, но в этот прекрасный день там было особенно интересно, так как в цирке выступал папин друг, знаменитый дрессировщик зверей Анатолий Анатольевич Дуров.

И его отец, и дяди, и племянники, и другие родственники — все были дрессировщиками. Они дрессировали самых разных животных, учили их самым невероятным штукам, и звери с удовольствием выступали в цирке перед зрителями, потому что все Дуровы очень любили своих питомцев, никогда не обижали их и не наказывали.

Сделает, например, заяц все как следует (а он умел бить в барабан), Дуров тут же дает ему морковку. А все зайцы, между прочим, любят морковку больше всего на свете, морковку и капусту.

Кошке Дуров давал молочко, медведю — мед, козе —-- березовые веники, а мышкам- сладкоежкам — сахар.

Вот только я не знаю, что он давал лисе, чтобы она дружила с петухом, и что он давал волку, чтобы тот не обижал козу. Так до сих пор и не знаю, а спросить об этом Дурова в детстве как-то не успел.

Но самое замечательное, чему научил Дуров своих животных, — это ездить на поезде!

Папа так много мне рассказывал об этом, что скоро мне даже стало казаться, что я сам, своими собственными глазами, видел этот удивительный поезд.

Все в этом поезде было точь-в-точь как в настоящем, только маленькое: впереди пыхтел настоящий, но маленький паровоз, а за ним по маленьким рельсам катились настоящие, но маленькие вагончики. На паровозе в костюме машиниста ехала обезьянка. Дуров научил ее высовываться в окошко и дергать за специальную веревочку — тогда паровоз громко гудел.

А когда поезд прибывал на станцию, Анатолий Анатольевич угощал машиниста сладкими орешками.

Только бедного слона не брали в поезд, потому что он был такой громадный, что не помещался ни в один вагон, и такой тяжелый, что мог раздавить всю железную дорогу.

Чтобы слон сильно не расстраивался, на него надели громадную красную фуражку и назначили начальником станции. Теперь, когда нужно было отправлять поезд, слон звонил в большой медный колокол, полосатый енот поднимал семафор, обезьянка-машинист давала гудок, паровоз дергал, и сразу из всех вагонных окон высовывались головы разных зверят.

А бедный слон только грустно махал своим печальным хоботом вслед поезду, тяжело вздыхал и очень жалел, что вырос такой большой и поэтому не может покататься вместе со всеми.

И вот мы идем в цирк!

Сегодня наконец я сам увижу эту замечательную железную дорогу!

Приходим к Дурову, а он сидит грустный- грустный и чуть не плачет.

— Толик, что с тобой? — говорит мой папа. — Что случилось?!

— Ах, Саша! — отвечает Дуров. — Яшенька заболел...

— Что вы! — удивилась моя мама и посмотрела на меня. — Он совершенно здоров!

— Нет, — грустно усмехнулся Дуров, — заболел не ваш сын Яша, а моя обезьянка Яшка, машинист нашего поезда.

— А что с ней? — спросила моя мама. — Может, животик?

— Не знаю, — вздохнул Дуров. — Она же не разговаривает и объяснить мне не может.

— Значит, железной дороги не будет? — спросил я.

Дуров только развел руками:

— Значит, не будет, без машиниста нам не обойтись.

— Жалко обезьянку, — сказал папа. — Ну что ж, Толик, до свидания. Передавай привет своему машинисту Яшке, пусть поправляется поскорее. А мы пойдем в зрительный зал садиться на свои места, а то скоро уже представление начнется.

Мне было очень жалко обезьянку и обидно, что не увижу железной дороги.

— Ты, Яшенька, не расстраивайся, — сказала мне моя мама. — Доктор посмотрит обезьянку, даст ей лекарство, и когда она будет опять здорова, мы еще раз придем к дяде Дурову.

Мы все встали, чтобы уходить, но тут знаменитый дрессировщик вдруг посмотрел на меня как-то особенно и сказал:

— Подождите, подождите! Мне, кажется, пришла в голову одна замечательная мысль! — И Дуров спросил меня: — Ты смелый мальчик?

Я на всякий случай прижался к маме и сказал еле слышно:

— Смелый...

— Кажется, мы спасены! — воскликнул Дуров и спросил меня: — Хочешь сегодня быть обезьянкой?.. То есть я хотел сказать — машинистом! Хочешь? А?

Я даже не знал, что сразу ответить, но мама мне помогла:

— Ну обезьянкой, наверное, нет, — сказала она, — а машинистом, наверное, да.

— Конечно, не обезьянкой! — рассмеялся Дуров. — Я только хочу просить вашего Яшеньку прокатиться в костюме нашего Яшки на нашем паровозе, вот и все. И не волнуйтесь, пожалуйста, ничего опасного. Хорошо?

— Не знаю, — сказала мама. — Надо спросить у мужчин. — И она спросила у папы и у меня: — Ну как, мальчики?

— Соглашайся, сынок! — сказал папа. — Другого такого случая в жизни не будет! Эх, был бы я сам поменьше ростом!..

В эту минуту мой папа был похож на слона, которого не брали в поезд.

— Ну, — Дуров ласково заглянул мне в глаза, — согласен?

— Хорошо, — сказал я еле слышно.

— Мы ничего не поняли, — сказала мама. — Говори, пожалуйста, громче.

— Ты же у нас смелый, — сказал папа.

И тогда я почти крикнул:

Что тут началось!

Не успел я опомниться, как меня уже одевали в костюм машиниста, он пришелся на меня в самый раз — мы с обезьянкой Яшкой оказались одного роста. Железнодорожную фуражку мне нахлобучили поглубже, из-под лакированного козырька торчал только кончик моего носа.

А из зрительного зала до нас долетала музыка — там, наверное, уже началось представление.

Я очень любил цирк и тут же представил себе, как на ярко освещенный манеж (манежем называется цирковая сцена) вышел седой мужчина в черном костюме — шпрехшталмейстер — и объявил: «Первым номером нашей прогр-р-р-аммы!..» — и выпустил на манеж ловких и сильных акробатов. Они уже, наверное, ходят там сейчас по красному ковру на руках, делают разные сальто-мортале и всякие другие трюки!..

А потом там, на манеже, веселые жонглеры станут кидать и ловить сразу двадцать разноцветных шариков, а на голове у них в это время будет свистеть кипящий самовар.

Там будут кувыркаться и смешно падать в опилки смешные клоуны.

Там, на манеже, будет, наверное, и еще очень много интересного, но я всего этого теперь не увижу, потому что надо помогать Дурову, ведь только я могу заменить больную обезьянку.

Пока я так думал, из меня делали машиниста: чтобы никто не мог догадаться, что вместо обезьянки на паровозе едет нормальный мальчик, мне намазали лицо специальной коричневой краской — гримом, а на руки мне мама надела свои перчатки.

И наконец дядя Толя Дуров показал мне свой паровоз. Он был зеленый, с черной трубой, с блестящими медными фонарями и медными краниками.

— Все очень просто, — сказал Дуров. — Ничего не трогай, он сам поедет, когда нужно.

— А гудок? — спросил я.

— Молодец! — похвалил Дуров. — Гудок — это самое главное! Как дернешь за эту веревку, паровоз загудит. Понял?..

Ну конечно, я все понял, и мне очень хотелось хорошенько рассмотреть этот паровоз, но кругом было так много и другого интересного, что у меня просто сразу разбежались глаза.

А через минуту я уже совсем не жалел, что не попал на представление. Оказывается, Цирковые артисты, прежде чем выйти на манеж, раз по десять проделывают все свои трюки и фокусы здесь, за кулисами.

Зрители сидят себе спокойненько на своих местах и даже не подозревают, что в это время в цирковых коридорах — за кулисами — идет напряженная работа, подготовка к представлению: запрягают цирковых лошадей в яркие, праздничные сбруи, до блеска натирают цирковые велосипеды, фокусники готовят свои удивительные чудеса, а канатоходцы проверяют канаты.

Здесь, за кулисами, я увидел даже больше, чем мог бы увидеть, сидя на своем месте в зрительном зале.

Но тут все забегали, заволновались — начиналось выступление Анатолия Анатольевича Дурова.

— Будь молодцом! — сказал он мне. — Жду тебя на манеже!

Анатолий Анатольевич широко заулыбался, потому что к зрителям он всегда появлялся только с улыбкой, и вышел от нас на освещенный манеж. И тут же мы услышали оттуда радостные аплодисменты — это зрители здоровались со своим любимым артистом.

Ой!.. Мне становилось то холодно, то жарко, ведь через минуту должен буду выехать на паровозе и я...

Мама стояла рядом и то бледнела, то краснела — она волновалась больше всех.

— Наш сын уже, кажется, пахнет обезьянкой, — пошутила мама от волнения.

— Пустяки! — Папа тоже волновался. — Вечером отмоем все запахи. Ототрем!

И тут откуда-то издалека раздался громкий голос:

— Давайте железную дорогу!

Мне стало страшно, но я не заплакал, потому что машинисты не плачут, и мы покатились по какому-то темному коридору.

Потом какой-то веселый человек крикнул:

— Ну, Яшка, не бойся! Гуди побольше, машинист! Счастливого пути!

Я дернул за веревку, паровоз загудел, и из темного коридора мы выкатились на освещенный манеж.

Играла прекрасная музыка, зрители весело смеялись и громко хлопали: они ждали, когда появится поезд с дуровскими животными.

Мой паровоз гудел, и я даже не заметил, как перестал бояться.

Так мы проехали целых три круга, а потом Дуров тут же, при зрителях, угощал всех пассажиров: зайцу дал морковку, кошке — молочка, мышкам — сахару, а мне — сладких орешков.

Как давно был этот прекрасный день!

Сейчас я, наверное, уже тоже похож на слона, которого нельзя пускать в маленький поезд...

С тех пор мне никогда не попадались такие вкусные орешки.

А.Н. Толстой «Фофка»

Детскую оклеили новыми обоями. Обои были очень хорошие, с пестрыми цветочками.

Но никто недосмотрел, — ни приказчик, который продавал обои, ни мама, которая их купила, ни нянька Анна, ни горничная Варя, ни кухарка Паша, словом никто, ни один человек, недосмотрел вот чего.

Маляр приклеил на самом верху, вдоль всего карниза, широкую бумажную полосу. На полосе были нарисованы пять сидящих собак и посредине их — желтый цыпленок с пум- пушкой на хвосте. Рядом опять сидящие кружком пять собачек и цыпленок. Рядом опять собачки и цыпленок с пумпушкой. И так вдоль всей комнаты под потолком сидели пять собачек и цыпленок, пять собачек и цыпленок...

Маляр наклеил полосу, слез с лестницы и сказал:

Но сказал это так, что это было не просто «ну-ну», а что-то похуже. Да и маляр был необыкновенный маляр, до того замазанный мелом и разными красками, что трудно было разобрать — молодой он или старый, хороший он человек или плохой человек.

Маляр взял лестницу, протопал тяжелыми сапогами по коридору и пропал через черный ход, — только его и видели.

А потом и оказалось: мама никогда такой полосы с собаками и цыплятами не покупала.

Но — делать нечего. Мама пришла в детскую и сказала:

— Ну, что же, очень мило — собачки и цыпленок, — и велела детям ложиться спать.

Нас, детей, было двое у нашей мамы, я и Зина. Легли мы спать. Зина мне и говорит:

— Знаешь что? А цыпленка зовут Фофка.

Я спрашиваю:

— Как Фофка?

— А вот так, сам увидишь.

Мы долго не могли заснуть. Вдруг Зина шепчет:

— У тебя глаза открытые?

— Нет, зажмуренные.

— Ты ничего не слышишь?

Я навострил оба уха, слышу — потрескивает где-то, попискивает. Открыл в одном глазу щелку, смотрю — лампадка мигает, а по стене бегают тени, как мячики. В это время лампадка затрещала и погасла.

Зина сейчас же залезла ко мне под одеяло, закрылись мы с головой. Она и говорит:

— Фофка все масло в лампадке выпил.

Я спрашиваю:

— А шарики зачем по стене прыгали?

— Это Фофка от собак убегал; слава богу они его поймали.

Наутро проснулись мы, смотрим — лампадка совсем пустая, а наверху, в одном месте, около Фофкиного клюва — масляная капля.

Мы сейчас же все это рассказали маме, она ничему не поверила, засмеялась. Кухарка Домна засмеялась, горничная Маша засмеялась тоже, одна нянька Анна покачала головой.

Вечером Зина мне опять говорит:

— Ты видел, как нянька покачала головой?

— Что-то будет? Нянька не такой человек, чтобы напрасно головой качать. Ты знаешь, зачем у нас Фофка появился? В наказанье за наши с тобой шалости. Вот почему нянька головой качала. Давай-ка лучше припомним все шалости, а то будет еще хуже.

Начали мы припоминать. Припоминали, припоминали, припоминали и запутались. Я говорю:

— А помнишь, как мы на даче взяли гнилую доску и положили через ручей? Шел портной в очках, мы кричим: «Идите, пожалуйста, через доску, здесь ближе». Доска сломалась, и портной упал в воду. А потом Домна ему живот утюгом гладила, потому что он чихал.

Зина отвечает:

— Неправда, этого не было, это мы читали, это сделали Макс и Мориц.

Я говорю:

— Ни в одной книжке про такую гадкую шалость не напишут. Это мы сами сделали.

Тогда Зина села ко мне на кровать, поджала губы и сказала противным голосом:

— А я говорю: напишут, а я говорю: в книжке, а я говорю: ты по ночам рыбу ловишь.

Этого, конечно, я снести не мог. Мы сейчас же поссорились. Вдруг кто-то цапнул страшно больно меня за нос. Смотрю, и Зина за нос держится.

— Ты что? — спрашиваю Зину. И она отвечает мне шепотом:

— Фофка. Это он клюнул.

Тогда мы поняли, что нам не будет от Фофки житья.

Зина сейчас же заревела. Я подождал и тоже заревел. Пришла нянька, развела нас по постелям, сказала, что если мы не заснем сию же минуту, то Фофка отклюет нам весь нос до самой щеки.

На другой день мы забрались в коридоре за шкаф. Зина говорит:

— С Фофкой нужно прикончить.

Стали думать, как нам избавиться от Фофки. У Зины были деньги — на переводные картинки. Решили купить кнопок. Отпросились гулять и прямо побежали в магазин «Пчела». Там двое гимназистов приготовительного класса покупали картинки для наклеиванья. Целая куча этих замечательных картинок лежала на прилавке, и сама госпожа «Пчела», с подвязанной щекой, любовалась, жалея с ними расстаться. И все-таки мы спросили у госпожи «Пчелы» кнопок на все тридцать копеек.

Потом вернулись домой, подождали, когда отец и мама уйдут со двора, прокрались в кабинет, где стояла деревянная лакированная лестница от библиотеки, и притащили лестницу в детскую.

Зина взяла коробочку с кнопками, залезла на лестницу под самый потолок и сказала:

— Повторяй за мной: я с моим братом Никитой даем честное слово никогда не шалить, а если мы будем шалить, то не очень, а если даже очень будем шалить, то сами потребуем, чтобы нам не давали сладкого ни за обедом, ни за ужином, ни в четыре часа. А ты, Фофка, сгинь, чур, чур, пропади!

И когда мы сказали это оба громко в один голос, Зина приколола Фофку кнопкой к стене. И так приколола быстро и ловко, — не пикнул, ногой не дрыгнул. Всех было шестнадцать Фофок, и всех приколола кнопками Зина, а собачкам — каждой — носик помазала вареньем.

С тех пор Фофка нам больше не страшен. Хотя вчера поздно вечером на потолке началась было возня, писк и царапанье, но мы с Зиной спокойно заснули, потому что кнопки были не кое-какие кнопки, а куплены у госпожи «Пчелы».

О. Перовская «Поросята, которые не хотели обедать»

Патю называли в совхозе «свиноводкиной свиньей». Это было правильно, потому что ее хозяйка — Катя — была свиноводкой и заведовала свинарней.

Свинарня была очень хорошая. Это был большой кирпичный дом, с чисто выбеленными стенами, деревянным чистым полом, электричеством, кухней и ванной.

Жить в такой свинарне было отлично.

И заведовать ею тоже очень приятно.

Патя и свиноводка познакомились давно. Тогда свиноводка еще не была свиноводкой. Она только успела окончить среднюю школу и жила на Украине в маленьком городке.

В городке было много тихих, заросших садов.

Будущая свиноводка очень любила гулять по садам и мечтать о том, как она станет совсем взрослой и будет работать животноводом: разводить прекрасных полезных животных.

Но для этого надо было окончить особую, сельскохозяйственную школу. А потом еще нужно было выбрать, каких же именно полезных животных она будет учиться разводить.

Раз она пошла в сад. Видит: трава в саду сильно колышется. Она стала приглядываться и разглядела в траве крошечного поросенка. Он испуганно сновал между стеблей, захлебывался и приговаривал: «Уй-уй-уй-уии-и-и-и!» А это означает: «Ой, потеряла маму! Ой, к маме хочу! Ой, как плохо без мамы!»

Поросенок, видимо, метался по саду давно и успел уже очень устать.

Катя пожалела малыша. Решила взять его к себе на воспитание.

Но сделать это было не так-то легко. Патя еще тогда, при первой встрече, показала, сколько у нее сил и здоровья. Она не давалась в руки. Носилась по всему саду и неистово визжала.

Наконец и Катя и Патя — обе выбились из сил. Катя сделала последний прыжок, повалилась на траву и крепко зажала в кулаке две брыкливые задние ножки.

Хозяйка комнаты, которую нанимала Катя, выросла в деревне в старое время. Тогда крестьяне запирали свиней в темные, грязные и тесные загородки.

Загородки никогда не чистили, и свиньи прямо утопали в грязи.

И такое у людей сложилось понятие: где свиньи, там обязательно грязь.

Хозяйка увидела на руках у Кати беленькую свинку.

Она сейчас же принялась кричать:

— Зачем ты несешь в комнаты такую грязнуху? У меня дом, а не свинушник. Выбрось ее вон!

Катя тогда еще не была свиноводкой. Она не знала, как надо на это ответить. Но она не бросила Патю. Она забрала свои вещи, взяла Патю и пошла искать себе другую квартиру.

Много горя пришлось ей испытать со своим приемышем. Она обошла почти весь городок, и всюду, где только узнавали про Патю, ей кричали: «Свинья! Грязь!..» И не принимали ее.

Наконец она все-таки устроилась. А знаете как? Она завернула Патю в шаль и сказала про нее:

— Да вот еще... у меня тут котеночек.

И попросила поставить к себе в комнату ящик с песком «для котеночка».

Котенок у нее был очень хитрый. Когда кто-нибудь заходил в комнату, он поспешно юркал под кровать. Никто не мог его рассмотреть, как следует. Говорили только, что он беленький, очень хорошенький, вроде ангорского, и шерстка у него препушистая.

А Катя на все такие замечания неясно отвечала:

— Мм-га...

Это было ни да, ни нет. Она, видите ли, Усиленно готовилась к занятиям, и разговаривать про котят у нее совершенно не было времени.

Один раз Катя была на занятиях. Хозяйка зашла в ее комнату и завалилась спать на печку-лежанку.

Было тихо.

Когда же хозяйка выспалась и протерла глаза, в комнате слышался какой-то шорох, возня. Хозяйка глянула на пол и обомлела.

На полу весело прыгала, подбрасывала пятачком клубок ниток и вертелась вьюном маленькая свинка.

Она была чистенькая розовая, как пастилка, а копытца у нее напоминали перламутровые пуговицы.

Хозяйка затаила дыхание.

Свинка поиграла, попрыгала, потом побежала в угол, где был ящик с песком, разрыла пятачком песок и присела над ящиком с важным видом.

Тут хозяйка не выдержала и воскликнула:

— Ах ты, обезьяна!

Патя метнулась через всю комнату под кровать и затихла.

В это время вернулась Катя.

Хозяйка слезла с печки:

— Ну, матушка, видела я твоего котенка, — сказала она.

Катя перепугалась:

— Что же, прогоните нас теперь?

Но хозяйке очень понравилась умная свинка. Она так чистенько убирала за собой и копалась пятачком в песке.

Хозяйка засмеялась и попросила:

— А ну, вызови ее из-под кровати. Я хочу на нее еще посмотреть.

Патя вышла и еще больше понравилась хозяйке.

Катя с Патей остались на прежней квартире. Они прожили там целых три года. За это время Патя стала огромной свиньей. А Катя окончила ученье и сделалась свиноводкой.

Она переехала за город, в совхоз. С ней вместе переехала и Патя.

В совхозе было много свиней. Но самой умной и послушной была Патя. Поросята у Пати были всегда здоровые и веселые. И росли они, прямо как надувные.

Утром, пососав молока, они поднимали мордочками откидные дверки и выходили к детской кормушке. В кормушке была приготовлена каша. Поросята закусывали еще. Потом заходили в уборную и аккуратно заметали за собой песок.

Они отлично знали, что пачкать можно только здесь, в этом отдаленном углу помещения, и нигде никогда больше не пачкали.

Напротив низеньких поросячьих дверей была устроена такая же, только большая, откидная дверь для их мамаши.

После еды Патя растягивалась на соломе, а маленькие начинали прыгать возле нее, играли ее большими ушами, визжали, шалили.

Это продолжалось до тех пор, пока Патя не поднимала головы и не говорила своим сытым, низким и добрым голосом: «Хрю, хрю». Это означало: «Довольно».

Тогда все поросята сбегали с ее спины и послушно смотрели ей в рот.

Так было, пока поросята сосали. Когда же °ни подросли, их стали выпускать пастись. Целые дни они гуляли на солнышке, загорали, становились красными, и кожа у них по всему телу начинала лупиться, как ребячьи носы.

Три раза в день раздавался в свинарне колокол. Поросята, где бы они ни находились, стремглав неслись домой, потому что колокол звал их к еде.

Один раз свиноводка Катя долго любовалась на Патино семейство. Видно было, что она упорно думала какую-то думу. Вдруг она сказала.

— Приведу-ка я его к тебе, Патя. Может, ты и моего научишь порядку.

Через несколько часов она вернулась. С ней пришел, надув губы, растрепанный мальчуган. Это был ее сын Юра.

Мальчик дома вел себя нехорошо. Он ни в чем не знал меры. Он слишком любил бегать, играть. К обеду он всегда так ужасно прокладывался, что не мог задержаться ни на одну минутку, чтобы помыть перед едой руки. Прямо со двора он мчался к столу и хватал еду немытыми, грязными руками.

Каждый день со скандалом отбирали у него хлеб и тарелку с едой и тянули к умывальнику. Глупый мальчишка упрямился и визжал, как поросенок:

— Пусти-и-и!..

Только Юра успел войти с мамой в свинарню, как над его головой раздалось: бом... бом...

«И-и-и-и...» послышалось на лугу, возле свинарни, и десятки проворных ножек вбежали на деревянный пол.

У входа в свинарню были две комнаты. Одна — круглая, с цементным полом. Пол был покатый и в центре дырчатый, как решето. На потолке в этой комнате был устроен душ. Другая комната была столовая. В ней стояли полные кормушки.

— Вот гляди, — сказала мальчику мама.

Все поросята столпились у входа в душевую комнату. Каждому хотелось попасть в нее поскорей. Там с потолка шел сильный прохладный дождь. Поросята с наслаждением прыгали и вертелись под струйками.

Все они, как один, старались подольше и получше выкупаться под душем.

— Будет, будет вам! — кричали им работницы. А самых усердных чистюль они вытаскивали из-под душа крюками.

Ни один поросенок не побежал к еде, не умывшись.

Юра с мамой обошли всю свинарню. Юре все очень понравилось. Пришло время и ему идти обедать, а он все никак не мог расстаться с Патиным семейством.

На следующее утро он сам, один, прибежал в свинарню и вызвался помогать работницам кормить и пасти поросят.

В свинарне все делалось по порядку. Никто не суетился. Для каждого дела был свой час.

Никогда еще Юра не проводил такого интересного дня.

После первой кормежки вышел из стойла на прогулку громадина-хряк. У него был даже свой отдельный пастух. В этот день пастух был нездоров. Свинарка подумала и сказала Юре:

— А ну, Юрко, прогуляй хряка вместо Матвейки.

— Да вот садись на него верхом, а там уж он сам знает.

Хряк подошел к Юре и ждал. Юра храбро вскочил к нему на спину, и хряк весело побежал вдоль клеверного поля.

С той поры Юра стал каждый день ходить в свинарню.

И вот, удивительное дело: руки у него теперь перед едой всегда чистые-пречистые.

Как-то раз при нем сказали про одного замазуру:

— Грязный, как поросенок.

Юра сразу вскипел:

— Это неверно. Никогда так не говорите. Поросята не грязные. Они очень любят чистоту.

А когда с ним начали спорить, он не стал тратить лишних слов, а просто рассказал один случай.

В свинарне лопнул однажды душевой бак. Всех поросят с большим трудом удалось прогнать в столовую без купанья. А Патины дети так и не пожелали идти обедать. Они стучали пятачками в дверь душевой и громко визжали: «Пусти-и-и...»

— Почему же они не захотели обедать? — спросили у Юры.

Он посмотрел с удивлением: неужели и так не понятно? Потом вытянул руки, перевернул их ладонями кверху и сказал:

— Ясно почему, — руки грязные.

Чтение художественной литературы в средней группе

Книга - не учебник, она не даёт готовых рецептов, как научить ребёнка любить литературу, потому что научить сложному искусству чтения и понимания книги очень трудно. Ребенок должен ярко, эмоционально откликаться на прочитанное, видеть изображенные события, страстно переживать их. Только приученный к книге ребёнок обладает бесценным даром легко «входить» в содержание услышанного или прочитанного. Малыш рисует в воображении любые сюжеты, плачет и смеётся, представляет (видит, слышит, обоняет и осязает) прочитанное так ярко, что чувствует себя участником событий. Книга вводит ребёнка в самое сложное в жизни - в мир человеческих чувств, радостей и страданий, отношений, побуждений, мыслей, поступков, характеров. Книга учит «вглядываться» в человека, видеть и понимать его, воспитывает человечность. Прочитанная в детстве книга, оставляет более сильный след, чем книга, прочитанная в зрелом возрасте.Задача взрослого- открыть ребёнку то необыкновенное, что несёт в себе книга, то наслаждение, которое доставляет погружение в чтение. Взрослый, чтобы привлечь к книге ребёнка, должен сам любить литературу, наслаждаться ею как искусством, понимать сложность, уметь передавать свои чувства и переживания детям.В дошкольном возрасте дети знакомятся с русским и мировым фольклором во всём многообразии его жанров - от колыбельных песен, потешек, считалок, дразнилок, загадок, пословиц до сказок и былин, с русской и зарубежной классикой. С произведениями В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, П. Г. Ершова, Ш. Перро, братьев Гримм, Х. К. Андерсена, С. Я. Маршака, К. И. Чуковского, и многих других.

Изучая особенности восприятия и понимания произведений литературы ребёнком2-5 лет, можно выделитьведущие задачи ознакомления детей с книгой на этом возрастном этапе:1. формировать у детей интерес к книге, приучать вниманию, слушать литературные произведения;2. обогащать жизненный опыт малышей занятиями и впечатлениями, необходимыми для понимания книг;3. учитывать при отборе книг для детей тяготения ребёнка к фольклорным и поэтическим произведениями;4. помогать детям, устанавливать простейшие связи в произведении;5. помогать детям, выделять наиболее яркие поступки героев и оценивать их;6. поддерживать непосредственный отклик и эмоциональную заинтересованность, возникающие у ребёнка при восприятии книги;7. помогать детям мысленно, представить, увидеть события и героев произведения, с помощью отбора иллюстраций, учить рассматривать иллюстрации.

Средний дошкольный возраст (4-5 лет). Усложняется читательский опыт детей. Для понимания произведения ребёнку уже не требуется иллюстрация к каждому повороту сюжета. Характеризуя героев, дети чаще всего высказывают правильные суждения об их поступках, опираясь при этом на свои представления о нормах поведения и обогатившийся личный опыт. Вместе с тем при восприятии литературных произведений ребёнок не ставит перед собой задачу оценить героя, события. Отношение детей к литературным фактам имеет действенное, жизненное значение. Ребёнок 4-5 лет, прежде всего активный соучастник изображаемых событий; он переживает их вместе с героями.Правила, которые сделают чтение вслух привлекательным:1. Показывайте ребёнку, что чтение вслух доставляет вам удовольствие. Не бубните, как бы отбывая давно надоевшую повинность. Ребёнок это почувствует и утратит интерес к чтению.2. Демонстрируйте ребенку уважение к книге. Ребёнок должен знать, что книга - это не игрушка, не крыша для кукольного домика, и не повозка, которую можно возить по комнате. Приучайте детей аккуратно обращаться с ней. Рассматривать книгу желательно на столе, брать чистыми руками, осторожно перевёртывать страницы. После рассматривания уберите книгу на место.3. Во время чтения сохраняйте зрительный контакт с ребёнком.Взрослый во время чтения или рассказа должен стоять или сидеть перед детьми так, чтобы они могли видеть его лицо, наблюдать за мимикой, выражением глаз, жестами, так как эти формы проявления чувств дополняют и усиливают впечатления от прочтения.4. Читайте детям неторопливо, но и не монотонно, старайтесь передать музыку ритмической речи. Ритм, музыка речи чарует ребёнка, они наслаждаются напевностью русского сказа, ритмом стиха.В процессе чтения детям нужно периодически давать возможность говорить о своих ощущениях, но иногда можно попросить просто молча «слушать себя».5. Играйте голосом: читайте то быстрее, то медленнее, то громко, то тихо - в зависимости от содержания текста. Читая детям стихи и сказки, старайтесь передать голосом характер персонажей, а также смешную или грустную ситуацию, но не «перебарщивайте». Излишняя драматизация мешает ребёнку воспроизводить в воображении нарисованные словами картины.6. Сокращайте текст, если он явно слишком длинный. В таком случае не надо читать всё до конца, ребёнок всё равно перестаёт воспринимать услышанное. Коротко перескажите окончание.7. Читайте сказки всегда, когда ребёнок хочет их слушать. Может быть, для родителей это и скучновато, но для него - нет.8. Читайте ребёнку вслух каждый день, сделайте из этого любимый семейный ритуал. Непременно продолжайте совместное чтение и тогда, когда ребёнок научится читать: ценность хорошей книги зависит во многом от того, как отнеслись к книге родители и найдут ли для неё должное место в своей семейной библиотеке.9. Не уговаривайте послушать, а «соблазняйте» его. Полезная уловка: позвольте ребёнку самому выбирать книги.10. С самого раннего детства ребёнку необходимо подбирать свою личную библиотеку. Почаще ходите с ребёнком в книжный магазин, в библиотеку. Покупать книги следует постепенно, выбирая то, что интересует детей, что им понятно, советуясь с воспитателем.11. Читайте вслух или пересказывайте ребёнку книги, которые вам самим нравились в детстве. Прежде, чем прочитать ребёнку незнакомую вам книгу, попробуйте прочитать её сами, чтобы направить внимание ребёнка в нужное русло.12. Не отрывайте ребёнка от чтения или рассматривания книжки с картинками. Снова и снова привлекайте внимание детей к содержанию книги, картинок, каждый раз раскрывая что-то новое.

Список литературы для чтения детям (4-5 лет) Русский фольклорПесенки, потешки, заклички. «Наш козел...»; «Зайчишка-трусишка...»: «Дон! Дон! Дон!», «Гуси, вы гуси...»; «Ножки, ножки, где вы были?..». «Сидит, сидит зайка..», «Кот на печку пошел...», «Сегодня день целый...», «Барашеньки...», «Идет лисичка по мосту...», «Солнышко - ведрышко...», «Иди, весна, иди, красна...».Сказки. «Про Иванушку-дурачка», обр. М. Горького; «Война грибов с ягодами», обр. В. Даля; «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», обр. Л. Н. Толстого; «Жихарка», обр. И. Карнауховой; «Лисичка-сестричка и волк», обр. М. Булатова; «Зимовье», обр. И. Соколова- Микитова; «Лиса и козел», обр. О. Капицы; «Привередница», «Лиса-лапотница», обр. В. Даля; «Петушок и бобовое зернышко», обр. О, Капицы.Фольклор народов мираПесенки. «Рыбки», «Утята», франц., обр. Н. Гернет и С. Гиппиус; «Чив-чив, воробей», пер. с коми-пермяц. В. Климова; «Пальцы», пер. с нем. Л, Яхина; «Мешок», татар., пер. Р. Ягофарова, пересказ Л. Кузьмина.Сказки. «Три поросенка», пер. с англ. С. Михалкова; «Заяц и еж», из сказок братьев Гримм, пер. с нем. А. Введенского, под ред. С. Маршака; «Красная Шапочка», из сказок Ш. Перро, пер. с франц. Т. Габбе; братья Гримм. "Бременские музыканты», нем., пер. В. Введенского, под ред. С. Маршака.Произведения поэтов и писателей РоссииПоэзия. И. Бунин. «Листопад» (отрывок); А. Майков. «Осенние листья по ветру кружат...»; А. Пушкин. «Уж небо осенью дышало...» (из романа «Евгений Онегин»); А. Фет. «Мама! Глянь-ка из окошка...»; Я. Аким. «Первый снег»; А. Барто. «Уехали»; С. Дрожжия.«Улицей гуляет...» (из стихотворения «В крестьянской семье»); С. Есенин. «Поет зима - аукает...»; Н. Некрасов. «Не ветер бушует над бором...» (из поэмы «Мороз, Красный нос»); И. Суриков. «Зима»; С. Маршак. «Багаж», «Про все на свете», «Вот какой рассеянный», «Мяч»; С. Михалков. «Дядя Степа»; Е. Баратынский. «Весна, весна» (в сокр.); Ю. Мориц. «Песенка про сказку»; «Дом гнома, гном - дома!»; Э. Успенский. «Разгром»; Д. Хармс. «Очень страшная история».Проза. В. Вересаев. «Братишка»; А. Введенский. «О девочке Маше, собачке Петушке и о кошке Ниточке» (главы из книги); М. Зощенко. «Показательный ребенок»; К. Ушинский. «Бодливая корова»; С. Воронин. «Воинственный Жако»; С. Георгиев. «Бабушкин садик»; Н. Носов. «Заплатка», «Затейники»; Л. Пантелеев. «На море» (глава из книги «Рассказы о Белочке и Тамарочке»); Бианки, «Подкидыш»; Н. Сладков. «Неслух».Литературные сказки. М. Горький. «Воробьишко»; В. Осеева. «Волшебная иголочка»; Р. Сеф. «Сказка о кругленьких и длинненьких человечках»; К. Чуковский. «Телефон», «Тараканище», «Федорино горе»; Носов. «Приключения Незнайки и его друзей» (главы из книги); Д. Мамин-Сибиряк. «Сказка про Комара Комаровича - Длинный Нос и про Мохнатого Мишу - Короткий Хвост»; В. Бианки. «Первая охота»; Д. Самойлов. «У слоненка день рождения».Басни. Л. Толстой. «Отец приказал сыновьям...», «Мальчик стерег овец...», «Хотела галка пить...».Произведения поэтов и писателей разных странПоэзия. В. Витка. «Считалочка», пер. с белорус. И. Токмаковой; Ю. Тувим. «Чудеса», пер. с польск. В. Приходько; «Про пана Трулялинского», пересказ с польск. Б. Заходера; Ф. Грубин. «Слезы», пер. с чеш. Е. Солоновича; С. Вангели. «Подснежники» (главы из книги «Гугуцэ - капитан корабля»), пер. с молд. В. Берестова.Литературные сказки. А. Милн. «Винни-Пух и все-все-все» (главы из книги), пер. с англ. Б. Заходера; Э. Блайтон. «Знаменитый утенок Тим» (главы из книги), пер. с англ. Э. Паперной; Т. Эгнер. «Приключения в лесу Елки-на-Горке» (главы из книги), пер. с норв. Л. Брауде; Д. Биссет. «Про мальчика, который рычал на тигров», пер. с англ. Н. Шерепгевской; Э. Хогарт. «Мафии и его веселые друзья» (главы из книги), пер. с англ. О. Образцовой и Н. Шанько.Для заучивания наизусть«Дед хотел уху сварить...», «Ножки, ножки, где вы были?» - рус. нар. песенки; А. Пушкин. «Ветер, ветер! Ты могуч...» (из «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях»); 3. Александрова. «Елочка»; А. Барто. «Я знаю, что надо придумать»; Л. Николаенко. «Кто рассыпал колокольчики...»; В. Орлов. «С базара», «Почему медведь зимой спит» (по выбору воспитателя); Е. Серова. «Одуванчик», «Кошачьи лапки» (из цикла «Наши цветы»); «Купите лук...», шотл. нар. песенка, пер. И. Токмаковой.

Для чтения детям

Русский фольклор

Песенки, потешки, заклички, считалки, скороговорки, загадки.

«Наш козел...», «Ножки, ножки, где вы были?..»,

«Дон! Дон! Дон!..», «Барашеньки...»,

«Лиса и козел», обр. О. Капицы;

«Лисичка со скалочкой», обр. М. Булатова;

«Жихарка», обр. И. Карнауховой;

«Чудесные лапоточки», обр.Н. Колпаковой;

Фольклор народов мира

Песенки.

«Мешок», татарск., пер. Р. Ягафарова, пересказ Л. Кузьмина;

«Разговоры», чуваш., пер. Л. Яхнина; «Чив-чив, воробей!», коми-пермяцк., пер. В. Климова;

«Ласточка», арм., обр. И. Токмаковой;

«Ястреб», груз., пер. B. Берестова;

«Скрюченная песня», «Барабек», англ., обр. К. Чуковского;

«Шалтай-Болтай», англ., обр. С. Маршака;

«Рыбки», «Утята», франц., обр.Н. Гернет и С. Гиппиус;

«Пальцы», нем., пер. Л. Яхнина.

Сказки.

«Хитрая лиса», корякск., пер. Г. Меновщикова,

«Страшный гость», алтайск., пер. А. Гарф и П. Кучияка;

«Пастушок с дудочкой», уйгурск., пер. Л. Кузьмина;

«Три брата», хакасск., пер. В. Гурова;

«Травкин хвостик», эскимосск., обр. В. Глоцера и Г. Снегирева;

«Как собака друга искала», мордов-ск., обр. С. Фетисова;

«Колосок», укр., обр. С. Могилевской;

«Заяц и еж», «Бременские музыканты», из сказок братьев Гримм, нем., пер. А. Введенского, под ред. С. Маршака;

«Красная Шапочка», из сказок Ш. Перро, франц., пер. Т. Габбе;

«Врун», «Ивовый росток», япон., пер. Н. Фельдман, под ред. С. Маршака.

Произведения поэтов и писателей разных стран

Поэзия.

Я. Бжехва. «Клей», пер. с польск. Б. Заходера;

Г. Виеру. «Я люблю», пер. с молд. Я. Акима;

В. Витка. «Считалочка», пер. с белорус, И. Токмаковой;

Ф. Грубин. «Качели», пер. с чеш. М. Ландмана;

«Слезы», пер. с чеш. Е. Солоновича;

Я. Райнис. «Наперегонки», пер. с латыш. Л. Мезинова;

Ю. Тувим. «Про пана Трулялинского», пересказ с польск. Б. Заходера,

«Чудеса», пересказ с польск. В. Приходько,

«Овощи», пер. с польск. С. Михалкова.

Проза.

Л. Берг. «Пит и воробей» (глава из книги «Маленькие рассказы про маленького Пита»), пер. с англ. О. Образцовой;

С. Вангели. «Подснежники» (глава из книги «Ругуцэ - капитан корабля»), пер. с молд. В. Берестова.

Литературные сказки.

Х.К. Андерсен. «Огниво», «Стойкий оловянный солдатик», пер. с дат. А. Ганзен;

«Про маленького поросенка Плюха», по мотивам сказок Э. Аттли, пер. с англ. И. Румянцевой и И. Баллод;

А. Балинт. «Гном Гномыч и Изюмка» (главы из книги), пер. с венг. Г. Лейбутина;

Д. Биссет. «Про поросенка, который учился летать», «Про мальчика, который рычал на тигров», пер. с англ. Н. Шерешевской;

Э. Блайтон. «Знаменитый утенок Тим», пер. с англ. Э. Паперной;

А Милн. «Винни-Пух и все-все-все...» (главы из книги), пер. с англ. Б. Заходера;

Дж. Родари. «Собака, которая не умела лаять» (из книги «Сказки, у которых три конца»), пер. с итал. И. Константиновой;